Фаворит короля
Шрифт:
Не только руки ее были запятнаны кровью Овербери, но вся она, вся ее душа была отравлена общением со злыми силами, на которое она пошла по своей воле. В ту самую ночь в Хенли она ясно увидела в его лице презрение – перед тем, как жалость заставила его схватить ее в объятия. Теперь, когда она вспоминала эту его жалость, она содрогалась от ужаса – уж лучше бы он оттолкнул, ударил ее.
Все кончено. Игра завершена. И любовь – приз в игре – потеряна навсегда. Чем скорее закончится ее жизнь и чем скорее ее забудут, тем лучше. И, ожидая конца, она будет держаться твердо, она будет изображать достоинство, потому что настоящего достоинства в ней не осталось. Ее нагой выставили
А граф Сомерсет писал страстное письмо королю, письмо, в котором он обвинял короля в предательстве, письмо, полное угроз: если и дальше так будет продолжаться, он раскроет все. Он слал ему послание за посланием, и в ответ получил лишь одно, написано оно было так, словно рассчитано на публикацию. Король сообщал, что до конца выполнит свой долг и не станет вмешиваться в отправление правосудия.
Правосудие не замедлило взяться за дело. 19 октября в здании ратуши началось слушание «Великого дела об отравителях», как окрестил его Кок. Первым на скамью подсудимых сел Ричард Вестон.
Уже по одному этому видно, что процесс велся бесчестно. Вестон был всего лишь соучастником. На основании его показаний и на основании показаний сэра Джерваса Илвиза – если даже не учитывать признания, сделанного во Флашинге помощником аптекаря, – было ясно, что сэр Томас Овербери умер в результате вливания, изготовленного Лобелем. Так что основным обвиняемым был Лобель, и только после того, как его признали бы виновным в убийстве, в процесс могли вовлечь Вестона и других. Но Лобеля вообще не допрашивали, даже как свидетеля, и это обстоятельство расценивается многими как «Тайна дела Овербери», хотя на самом деле оно является и разгадкой этой тайны. Не было проведено и официальное коронерское [64] следствие, значит, не было никаких официальных доказательств, что Овербери вообще умер в результате отравления.
64
Коронер – следователь, проводящий дознание в случаях насильственной или скоропостижной смерти
В выдвинутом против Вестона обвинении говорилось о четырех попытках отравления сэра Томаса. Одна – 9 мая 1613 года, та самая попытка, в которой, как утверждалось, был использован розальгар; вторая – 1 июля, посредством мышьяка; третья – 19 июля, тогда узнику прислали желе и пирожные, содержавшие сублимат ртути. Наконец, 14 сентября того же года Вестон в сговоре с помощником, как было сказано в обвинении, применил вливание сулемы, от которого сэр Томас и скончался.
Кок, действуя как судья и прокурор в одном лице, добился от присяжных вердикта «виновен», и двумя днями спустя Вестона повесили на Тайберне [65] .
65
Тайберн – место публичной казни в Лондоне, на пересечении улиц Оксфорд-стрит и Бэйсуотер-роуд; казни здесь совершались с 1300 по 1783 г.
В первую неделю ноября перед судом предстала Анна Тернер. Ее обвинили в соучастии в преступлении Вестона, который больше не мог ответить ни на какие возникающие в связи с его бывшей хозяйкой вопросы. Маленькая вдова лишь в ужасе лепетала, что ни в чем не виновата.
Кок засыпал ее вопросами и прерывал долгими речами, чтобы настроить против нее присяжных. Как он ее только не называл! И шлюхой, и лгуньей, и ведьмой, и прислужницей папистов, и всякими прочими словами,
Обвинение против нее было построено на том, что вычитали из писем графини Эссекс к Саймону Формену, в качестве улик приводились восковые и свинцовые фигурки, свидетельствовавшие о занятиях колдовством. Миссис Тернер утверждала, что взяла их в доме Формена после его смерти и что никогда ими не пользовалась. Но констебль нашел их во время обыска в ее доме, и этот факт затянул веревку на хорошенькой шейке вдовы.
Она появилась на Тайберне одетая со всей тщательностью, в рюшах, накрахмаленных желтым крахмалом, который именно она ввела в моду и который после ее смерти исчез из употребления.
Следующей жертвой стал несчастный сэр Джервас Илвиз, что было вообще странно. Он защищался яростно, искусно и мужественно и, благодаря своему серьезному и благородному виду, заслужил некоторое уважение и сочувствие. Он был обречен – Кок подкрепил свои обвинения лживым свидетельством Франклина, будто комендант был в сговоре с графиней, хотя все понимали, что если б это было правдой, Овербери не прожил бы пять месяцев. Однако и Илвиза приговорили к повешению. Поскольку он был комендантом Тауэра, его казнили на холме Тауэр, а это место считалось менее позорным, чем Тайберн.
После Илвиза наступил черед колдуна Франклина. Тот в безумной попытке спастись заявил, что может потащить за собой полкоролевства, и не только из-за смерти сэра Томаса Овербери, но и из-за других столь же необъяснимых кончин, к примеру, принца Генри. Он лгал виртуозно, нагромождал одну фантастическую историю на другую. Его можно было уподобить осьминогу, который, надеясь обмануть преследователей, выбрасывает струю чернил. Именно он впервые упомянул в прямой связи с отравлением имя графа Сомерсета. Лживость его утверждений видели все, ибо ни в одной из его историй концы с концами не сходились. Он пытался отсрочить исполнение приговора, утверждал, что у него есть, что еще порассказать, но даже Кок устал от его легенд и прервал их поток, отправив Франклина на эшафот.
В первые дни декабря на скамью подсудимых сел сэр Томас Монсон. Его вина состояла в том, что он рекомендовал сэра Джерваса Илвиза на должность коменданта Тауэра вместо сэра Уильяма Уэйда. Предполагалось, что это было сделано ради того, чтобы открыть убийцам путь в Тауэр. Он вел себя стойко, обливал членов суда презрением, и, в конце концов, процесс против него отложили на том основании, что он мог свидетельствовать против графини. Больше он в процессе не участвовал.
Так закончилась прелюдия к «Великому делу об отравителях». Сама трагедия разыгралась шестью месяцами позже, и сценой ее стал Вестминстер-холл. Из несчастных, чьи кости уже глодали вороны, было выжато достаточно показаний, чтобы сокрушить графа и графиню Сомерсет – к великой радости тех, кто жаждал их сокрушить.
Глава XXXIII
ПОСОЛ
В начале декабря того страшного года молодая графиня разрешилась дочерью.
Она клялась, что не переживет позора; она даже пыталась незадолго до родов наложить на себя руки, чтобы уничтожить и себя, и ребенка. Но попытка ее была предотвращена теми, кто за ней присматривал. Король, которого известили о ее намерениях, послал к ней врачей и нянек, чтобы сберечь ее для последующих страданий.
Она была преисполнена жалости к девочке, лежавшей у ее груди. Благовест не сопровождал ее появления на свет, не было и пышных крестин, которые благословили бы дитя, рожденное дочерью дома Говардов и супругой того, кто был первым министром страны и величайшим мужем Англии.