Фаворит. Сотник
Шрифт:
– Ну-у, Ваня. Ты вот в том умысел видишь. А меж тем любому ведомо, что прикрыть товарищей – святое дело.
– Святое дело, говоришь. Ладно. Вот гляди. Хватаем мы иезуитов в Москве. И главный спешит отправиться на небеса. Человек не просто верующий, а член святого ордена, жизнь положивший на алтарь служения Господу. Отправляюсь я в Вильно, чтобы порасспросить тамошнего ректора… – При этих словах, Ирина, не одобрявшая выходку Николая, скривилась, словно попробовала клюквенного сока, но перебивать не стала. – А тот, паскудник,
– Испугались пыток, вот и решили легко уйти из жизни, – пожала плечами княгиня. – Здесь докторишку того на дыбу потащили бы. Что до ректора, то и вы его не гладили бы, если только каленым железом. А им папа и не такие грехи с легкостью отпускает, – с нескрываемым презрением заключила она.
– Хорошо, если так. Да только сдается мне, что они боялись выдать нечто, о чем мы не подозреваем.
– И поэтому ты считаешь, что твоей сотне не оказали честь, а выставили на убой? – с видимым сарказмом спросила Хованская.
– Твоей сотне, Ирина. И убить пытались тебя, и под удар выставили именно твою сотню.
– Не дело так-то жить, Ваня. Ты уж на воду дуешь.
– Лучше я на студеную воду дуть стану, чем пускать кровавые пузыри.
– Не накликал бы ты беду такими-то речами, дурень, – истово перекрестившись, в сердцах произнесла женщина.
– Да тут кликай не кликай, а лучше поберечься. И на волю божью в том деле я полагаться не хочу. Ириш, мне не вызнать, а ты бы узнала, по чьему такому наущению стрельцы твои всякий раз под ударом оказывались.
– Хочешь отомстить?
– Хочу понять, что за умысел в том был. И был ли вообще, – возразил Иван.
– Хорошо. Я разузнаю. Это сделать нетрудно. Ты ведь у нас мастак на розыски разных татей, – и снова ирония.
– Скажешь тоже, мастак, – отмахнулся Иван.
Нет. Не убедить ее, что есть во всем этом нечто эдакое. Причастны к тому иезуиты или здесь просто дворцовые интриги, не понять. Но что-то есть, это несомненно. И направлено против него. Ладно, не против него лично. Но ведь и он попадает под раздачу.
Вообще уйти бы сейчас со службы да заняться чем иным, в свое удовольствие. Признаться, все эти сложности и дрязги ему даром не нужны. Да только служба тут пожизненная, и никуда от нее не деться.
А с другой стороны, так-то однозначно и не скажешь. Ему это где-то даже нравится. И кровь по жилам быстрее струится, и азарт какой-то появляется. Неужели хочется влезать в дворцовые интриги? Нет, это вряд ли. А вот ощущение опасности, подстерегающей за каждым углом, вносит необъяснимую бодрость. Похоже, он подсел на адреналин.
Ну и еще, кажется, ему нравится ощущение превосходства над окружающими. Не власти, ни влияния, какое у него, безусловно, имеется благодаря отношениям с княгиней. Вовсе нет. Его греет превосходство иного толка. Вот взял и утер нос профессору Рощину. Пусть тот и не признал поражение, зато лишился своего лучшего ученика, принявшего правоту Ивана. Понадобилось – получил литой булат. Да еще и секретом поделился с иными оружейниками. Возникла надобность – с легкостью выплавили с родителем столько железа, что иным и не снилось.
И много чего еще, чем можно потешить свое самолюбие. Год бились местные сыщики в поисках тех, кто покушался на великую княгиню. Ему же понадобилась только одна неполная ночь. Любой другой десяток непременно погиб бы в той экспедиции на Урал. Парни же под руководством Карпова разогнали многократно превосходящего противника. Ни одна сотня самых матерых ветеранов не выстояла бы в той конной атаке. Его же стрельцы не просто выстояли, а еще и юшку кровавую пустили татарам, практически не понеся потерь.
– Так что, Ирина, еще одну роту набирать не станешь? – решил Иван перевести разговор в другое русло.
– Устал намекать, а, Ванюша? – стрельнув в него задорным взглядом, улыбнулась Ирина.
– При чем тут намеки? Я прямо говорю, что за такой армией будущее. Бабы на Руси, конечно, рожать не разучились, но это не значит, что по дурости людей можно класть в сырую землю тысячами. Армия-то нужна. И откуда тех воинов брать? Правильно, от сохи отрывать. А потом того крестьянина, едва научившегося в руках пищаль или копье держать, отправлять в бой, где он с большой долей вероятности погибнет. Беречь воинов нужно, а не разбрасываться попусту.
– Экий ты разумник. Ванюша, а не вскружил тебе голову твой скорый рост по службе? Эвон уже обо всей армии думаешь да о государственном устройстве помышляешь. Уж не твоими ли советами Николай пользуется? А то мне что-то знакомым показалось.
– Вот, значит, что ты узрела в моих словах. Ну что же, ожидаемо. Ну да ладно о том. Что с набором второй сотни?
– А ничего, – пожав плечами, ответила Ирина. – Дорого больно. Шутка сказать, но снаряжение и содержание одной только Измайловской сотни обошлось мне во столько же, во сколько обходится сегодня стрелецкий полк. Если думал получить заказ для отцовской мастерской, то ничего не выйдет. Да и не бедствует он. Сам все увидишь, когда домой заявишься. Так что не расстраивайся.
– Да я в бате и не сомневаюсь. Сотню расформируешь?
– Даже не подумаю, – покачала головой Ирина. – Увеличивать не стану, но и разгонять не буду. Как не стану и менять командира. Ты доказал, что не просто выдвинулся благодаря моей постели, а достоин этой должности.
– А как быть с пополнением?
– Взамен погибших и если случатся увечные – набирай новых. Но не больше определенного числа. И припасу на учения я не пожалею. Все останется как было. Но только и всего.
– Ясно. Да, Ирина, а что ты там говорила о несомненной пользе нашего похода? Да еще и про султана ввернула.