Фаворит. Том 2. Его Таврида
Шрифт:
– Хлеба, которые там зреют, – распорядился Потемкин, – до жатвы вытоптать кавалерией. Которые в скирды убраны – те жечь! Если мятежники погонят скотину на выпас в долины наши, скотину отбирать… И поступать без жалости!
Дашкова переслала ему из Академии материалы о древней колонии греков Ольвии, где потом кочевали скифы; на карте светлейший высмотрел это место – при слиянии Буга с Ингулом, там открыли шанец, но шанца мало. Он спросил Рубана:
– А что у нас близ этого шанца, знаешь ли?
– Да ничего… Иностранец Фабри завел там хутор, овец выращивает. А возле шанца расселись запорожцы, из
– Однако, – сказал Потемкин, разглядывая карту, – если тысячи лет назад греки в Ольвии имели цветущий город, чеканили свою монету, надо полагать, что место сие было выгодно промыслами. И расположено удачно. Смотри сам: Днепровский лиман, откуда ни сунься, загражден Очаковом. Херсона нам уже мало, в устье Буга необходим город, где бы корабли строились и люди жили… Название? Так я название сразу придумаю. Нике – победа, а лаос – народ. Чем плохо?
Так зародилась мечта о городе НИКОЛАЕВЕ – славном граде мореплавателей и кораблестроителей, «Nike i laos»».
– Разумовский, – сказала Екатерина, – надеюсь, уже пропитался в Дании ядом противушведским, и не пора ли, Александр Андреевич, готовить его для Стокгольма… Что еще у нас важного? Циммерману я писала, что Гёрц дурак и на все мои слова отвечает только в полярных крайностях: да или нет! Надеюсь, «старый Фриц» перлюстрировал мое письмо к Циммерману, и Гёрц уволочит из Петербурга свои поганые кишки…
– Еще неясно, кого пришлют на его место.
Екатерина отвечала Безбородко:
– Кого бы ни прислали, будет он врагом нашим.
– И большим другом в Гатчине и Павловске.
– Ты прав, конечно. Но не стрелять же мне всех…
Безбородко напомнил о депеше Булгакова: граф Шуазель-Гуфье предложил туркам расположить в крепостях Босфора гарнизоны французские – пока 3 000 солдат. Екатерина стала диктовать ответ: «Мы не обыкли интересов России отдавать на решение времени… Прибегаем к средствам от Бога нам данным по охранению славы нашей, величия государства нашего и безопасности его пределов». Безбородко быстро записывал.
– Закончи без меня, сам знаешь, что надо говорить в таких случаях. Пусть Яков Иваныч донесет до великого визиря нашу волю: дела азиатские мы почитаем совершенно чуждыми для всех европейских народов, кроме народа российского.
– Не слишком ли резко, ваше величество?
– Пиши! Что я ни нажую, все проглотят… И не забудь дату поставить: писано в дождливое число жаркого месяца в год денежного неурожая по случаю нашей смерти от голода.
Екатерина ковыляла по комнатам, опираясь на костыль: у нее распухли ноги. Календарь на столе Безбородко показывал 15 ноября 1785 года. Явился ослепительный Потемкин с проектами новых указов. Екатерина спросила – с вызовом:
– А что, князь, если подпишу, не читая их?
– Попробуй, матушка. Не раскаешься.
Екатерина подписала указы, потом спросила:
– Теперь скажи, какую дурь твою я опробовала?
– Подписала ты указ, чтобы в Екатеринославе была Греческая гимназия, а в Херсоне второй Морской корпус.
Безбородко захохотал. Екатерина выронила костыль:
– Послушай, князь, да в уме ли ты? Греческая гимназия в Петербурге есть, в Кронштадте имеется и корпус Морской…
– Мало, – отвечал ей Потемкин. – Людей для флота Черноморского не хватает, нужны офицеры из южан, а Греческая гимназия тоже даст немало дельных купцов и мореходов.
– Тебе это нужно? – со значением спросила Екатерина.
– Почему мне? – возмутился Потемкин. – Я все уже имею от жизни, и мне давно ничего не нужно. Тебе, кстати , тоже не нужно. Но флоту необходимо, и ты поверь, что я прав.
– Я сегодня добра. Говори, чего еще хочешь?
– Хочу два миллиона рублей.
– А где взять?
– Укради, но… дай! – Потемкин сказал, что польский магнат князь Франциск Ксаверий Любомирский распродает свои исполинские владения на Украине и два миллиона рублей он просит лишь за четвертую их часть. – А у него там виселицы в именьях понаставлены. Мужикам руки топорами отрубают… Не чужие ведь люди – свои же, православные, малороссияне!
Екатерина подумала и вздохнула:
– У меня нет таких денег. Воруй сам.
– Я не стану – для этого у меня Попов имеется.
– Ладно. Когда на юг тронешься?
– Снега дождусь. Чтобы на санях ехать.
– Один ли едешь?
– Со мною графиня Скавронская…
Потемкин недолго влачил одиночество. Его племянница Катюша Скавронская не пожелала состоять при муже, из солнечного Неаполя вернулась в пасмурный Петербург. Заодно повесила на шею дядюшке и своих дочек. Потемкин нянчился не с ними, конечно, а с их матерью. Напрасно осыпал он женщину драгоценностями. Скавронская даже не глядела в их сторону, постоянно валяясь на турецких диванах, с головы до ног закутанная в шубы из горностаев, ласкавших ее обнаженное тело.
– У-у-у, коровища! – ругался Потемкин. – Оголилась вся, срамом трясешь тут… ни стыда, ни совести. Приоделась бы, кикимора смоленская, да в люди бы вышла!
– Скучно, дядюшка. В людях-то.
– Ну, хочешь, в статс-дамы выведу?
– Ай! Одеваться надо. Чесаться. Мыться.
– Да хоть бы и влюбилась ты в кого.
– На што любиться-то? Мне и без того сладенько.
– Со мною-то поедешь ли до Херсона?
– Оставь меня лежать, дядюшка…
Потемкин отъехал. Корабельные мастера в Херсоне жаловались ему на Мордвинова: заведуя тылом флота, он ставил им палки в колеса. Если порт не имел краски для кораблей, Мордвинов указывал совсем их не красить, отчего дерево кораблей загнивало. Управлял же он бумажно – директивами… Мастера галдели:
– У кого власть, тот и бьет! Перевернешься – бьют, недовернешься – все едино лупят нас, будто нехристей. От таких дел хоть на живот ложисть да спиной закройся.
– Хватит! – отвечал Потемкин. – Я сам разберусь…
В делах флотских Потемкин соратников себе не отыскал. Марко Войнович, бес лукавый, служил как служится. Мордвинов был человек прямой, но от прямоты его сыт не будешь: он выступал против создания Севастополя, его пугало, что главная операционная база флота укрепилась на самом кончике Крымского полуострова. Мордвинов, если верить слухам, даже ненавидел этот быстро растущий город; по его мнению, положение с Черноморским флотом можно было выправить в одном случае: назвать сюда советников-англичан, пусть они и командуют… Попов подсказал: