Фаворские. Жизнь семьи университетского профессора. 1890-1953. Воспоминания

Фаворская Татьяна

Наступил экзамен, билет достался хороший; когда Мария Маркеловна кончила, Алексей Евграфович сказал: «Ну, что ж, я могу поставить вам четыре, но если вы хотите получить пять, тогда я вас буду спрашивать по всему курсу». Мария Маркеловна ответила, что она удовлетворится четверкой и на пятерку не претендует, а сама подумала: «Как спросит он про углеводы, тут, пожалуй, вместо четверки тройку получишь». Курс Марии Маркеловны был первым курсом, которому органическую химию читал Алексей Евграфович. В 1900 году профессор Гавриил Гавриилович Густавсон [213] , читавший до этого органическую химию, ушел с курсов, и комитет «Общество для доставления средств Санкт-Петербургским Высшим женским курсам» предложил отцу взять на себя чтение курса органической химии на химическом

отделении физико-математического факультета. Отец согласился, но поставил ряд условий:

213

Густавсон Г. Г. (1842–1908) – профессор, чл. – кор. Академии наук.

1) создать лабораторию для практических работ слушательниц, без чего он не мыслил преподавания органической химии;

2) отпустить средства для научно-исследовательских работ слушательниц;

3) пригласить к себе в помощники К. И.Дебу, своего первого ученика.

Все эти требования были удовлетворены, Алексей Евграфович стал читать слушательницам лекции по университетской программе, а через год, благодаря энергии К. И.Дебу, была готова прекрасно оборудованная лаборатория органической химии. Первыми в эту лабораторию попали, кроме Марии Маркеловны, Вера Ивановна Егорова [214] , Варвара Захарьевна Деменко, впоследствии вышедшая замуж за физикохимика Владимира Яковлевича Курбатова [215] , Агеева [216] , Кончева, Душечкина, Цветаева, Круглякова, Иванова и др., всего двадцать человек. По окончании практикума успешно работавшие получили от Алексея Евграфовича тему для научной работы. Работа в лаборатории была настолько интересна, что она полностью захватила слушательниц, чему немало способствовал Константин Ипполитович Дебу – живой, увлекающийся сам и увлекавший и курсисток (фото 41). Ничего подобного Мария Маркеловна не испытывала ни на курсах Лесгафта, ни на математическом отделении. Она увлеклась настолько, что совершала недопустимые вещи: работала в лаборатории не только днем, но и по ночам, обычно в обществе Константин Ипполитовича, а один раз совершенно одна. Вот эти-то ее качества, о которых ему рассказывал Константин Ипполитович и которые он сам наблюдал, и заставили Алексея Евграфовича обратить внимание на Марию Маркеловну и рекомендовать ее М. Г. Кучерову.

214

Егорова В. И. (1879–1965) – доцент ЛГУ.

215

Курбатов В. Я. (1878–1957) – историк искусства, архитектуры, Петербурга и химик, инженер-технолог. Окончил Петербургский университет. Работал в Главной палате мер и весов. Профессор в Технологическом институте.

216

Агеева-Чебукина М. Г. (1881–1961) – преподаватель химии.

Фото 41. Константин Ипполитович Дебу с ученицами

Из остальных слушательниц особенно выделялась В. И. Егорова, которая при окончании была оставлена при курсах и вскоре стала вместе с Константином Ипполитовичем руководить практическими занятиями слушательниц. Ближе всех из своих сокурсниц Мария Маркеловна сошлась с В. И. Егоровой и Варварой Захаровной Деменко. В. И. Егорова была москвичкой из состоятельной семьи, матери у нее не было, она жила с отцом, Иваном Ивановичем, и сестрой и ездила к ним на каникулы. В течение года Иван Иванович не раз приезжал в Петербург по делам и заодно навестить дочку. Часто в таких случаях он водил ее в ресторан, куда приглашал и Марию Маркеловну по просьбе Веры Ивановны. Иван Иванович, по словам Марии Маркеловны,

был симпатичный, доброжелательный человек, веселый и гостеприимный хозяин. Вера Ивановна называла Марию Маркеловну «Маркеша», они очень приятно проводили время втроем; такие пирушки с Иваном Ивановичем вносили разнообразие в их трудовую жизнь, а Мария Маркеловна с удовольствием кушала разные вкусные блюда и отдыхала от опостылевших котлет.

Последние два года пребывания на курсах Мария Маркеловна жила на Васильевском острове и снимала одна комнату у Екатерины Алексеевны. Екатерина Алексеевна была вдовой с тремя детьми, причем старший ее сын был болен костным туберкулезом; она сдавала комнаты, шила – в общем, билась как рыба об лед. Она очень привязалась к Марии Маркеловне, относилась к ней по-матерински и при всех своих скудных средствах старалась, чем могла, угостить Марию Маркеловну. Между дверями на лестнице у домовитой Екатерины Алексеевны каждый год стояла кадка с моченой брусникой, Марии Маркеловне разрешалось брать оттуда когда угодно. Длительная напряженная работа в лаборатории утомляла Марию Маркеловну, время от времени она устраивала в ней перерыв: оставалась дома и целый день лежала. В такие дни она брала кусок ситного [217] , шла к кадке и накладывала моченую бруснику на ситный, получалось замечательное лакомство.

217

Ситный хлеб – заварной хлеб из смеси муки ржаной и пшеничной с добавлением солода и сахара.

Когда Мария Маркеловна стала прилично зарабатывать, она навещала Екатерину Алексеевну и приносила гостиницы ей и детям.

Весной 1903 года Мария Маркеловна окончила курсы и постепенно вошла в нашу жизнь.

Итак, гимназия окончена, у каждой из девочек, еще недавно сидевших рядом за школьными партами, начинается своя жизнь, появляются свои интересы, свои новые обязанности. Некоторые выходят замуж, другие идут работать, третьи поступают в вузы, четвертые просто живут дома. Раньше всех вышла замуж Эльза Штейман, она даже не осталась учиться в восьмом классе. Свадьба ее была невеселая, она выходила замуж не по любви – у родителей ее пошатнулись дела, и они выдали ее замуж за нужного состоятельного человека. Они были реформаторского вероисповедания, я была на свадьбе в числе приглашенных девочек. Реформаторское, или, иначе, кальвинистское, вероисповедание было наиболее пуританским, так сказать, направлением протестанства. Внутренность их церкви и обрядность богослужения были наиболее скупыми, лишенными всякой красочности, и мне очень не понравились, я бывала в лютеранских кирхах, на конфирмациях, там все-таки было лучше. Больше всего мне понравилось, когда я была на конфирмации (первом причастии) Альмы. В Безо не было ни русской, ни эстонской церкви, ближайшая кирха была в Каспервине – деревне, расположенной на одной из оконечности бухты, в глубине которой находилось Безо.

Ехали мы туда на телеге, был хороший солнечный день. Построенная в готическом стиле небольшая деревянная церковь была вся в зелени, внутри все было убрано цветами, светло и уютно. А здесь полумрак, темные голые стены, бедная Эльза, всегда такая веселая, добродушная, совсем еще девочка, а теперь стоящая с поникшей головой рядом с немолодым уже, противным немцем – все это оставляло самое неприятное впечатление.

Из немецкой части нашего класса в высшее учебное заведение поступила одна Хела Ленц: она подала заявление в Медицинский институт, или, как тогда он назывался, Высшие женские медицинские курсы. Вместе со мной на физико-математический факультет ВЖК поступили Ирина Старынкевич и Лиза Шевырева. я подала заявление на группу химии и биологии, так же как и Ирина, Лиза – на группу математики. Ада Старынкевич не пошла учиться в восьмой класс, а сразу поступила на физико-математический факультет на группу математики, у нее действительно были исключительные математические способности. Липа поступила на историко-филологический факультет, Лена Диксон до самого конца постоянно обращалась ко мне за помощью. В восьмом классе у нее была специальность «русский язык», ей нужно было в конце года представить большое зачетное сочинение. Она раза два приходила ко мне домой, и мы с ней обсуждали план и писали это сочинение. Ее устроили на работу в гимназию.

Конец ознакомительного фрагмента.