Файл №301. Путь благословенных
Шрифт:
Очень трудно потерять напарника. Практически невозможно.
Но практика — критерий истины. А практика такова, что — увы, можно. Уцелеть в пекле — счастливая способность чертей полосатых, но не людей. Агент Молдер — чертяка изрядный, но не черт, увы. Человек он… был.
И у женщины Скалли подкашиваются ноги. И она кричит:
— Молдер!
Ты кричи не кричи… А кричи: «Совершенно секретно!»
Почем нынче совершенно секретные файлы?! Почем опиум для народа?!
Да сущая безделица — жизнь напарника. Задешево!
— Молдер!!!
Глас
— Мо-о-олдер!!!
Ответом ей было молчание. Мертвое.
Резервация навахо К северо-западу от Лос-Аламоса Нью-Мексико 17 апреля, ночь
Слезами горю не поможешь.
Дурацкая, кстати, приговорка. Не по форме, а по содержанию. Если вдуматься… Зачем помогать горю — пусть и слезами? Горю надо помешать — пусть и слезами. Помешать вползти внутрь тебя, овладеть каждым нервом, каждой клеточкой, каждой мышцей. А то ведь вползет, овладеет и — руки опускаются, голова не соображает, воля отказывает…
Итак, слезами горю не помешаешь.
Тоже как-то не по-английски. Но все же куда оптимистичней. Или, на худой конец, мо-билизующе…
А мобилизоваться надо, надо! За рулем, да на бешеной скорости, да по мокрой автостраде, да в кромешной ночи! Не опускайтесь, руки, крепче за баранку держись, агент. Думай-думай, голова. Соберись, воля, в кулак… И тем набряк-шим-сконцентированным кулаком — по морде, по морде! Кому? А всем! От мала до велика — всем, кто прямо ли косвенно виновен в гибели напарника, который уже никогда…
Боже мой, что за напыщенный дебил родил формулировочку «Никогда не говори никогда»?! Жизнерадостный дебил, никогда не сталкивающийся на практике с безвозвратным «никогда». Практика — критерий истины… Ни-ког-да…
Никогда, никогда, никогда больше агент Скалли не увидит агента Молдера. Ни живого, ни даже мертвого…
Как там они ободряли друг друга черным юморком?
— Ты поступаешь правильно. Нас повесят.
— Я бы предпочла электрический стул. Более эстетично. И не повредит прическу.
— Может, тогда лучше газовую камеру? Или инъекцию? Леди?
— О, вы так любезны, сэр.
— Я стараюсь, леди… Но, кроме шуток, Дэйна, при всем богатстве выбора другой альтернативы нет.
— Что ж, на нет и суда нет, напарник.
— Суда действительно не будет, Дэйна.
Суда действительно не было. А негласный приговор приведен в исполнение. Виселица, электрический стул, газовая камера, инъекция — ну-ну! А пригоршню праха не хотите? Гори ты, Фокс Молдер, синим пламенем!
И костер в тумане светит, искры гаснут на лету. Скалли, Молдер вас не встретит. Вы проститесь… Вы даже не проститесь с ним, Скалли, — он… дематериализован. Пригоршня праха. Пеплом по ветру.
Ветер, ветер, ты могуч… И возможно, покружив серые хлопья в поднебесье, опустишь их на голову Скалли. Оно и есть — посыпание головы пеплом.
Ни-ког-да больше она не увидит Молде-ра… наяву.
А сны — что ж, сны…
Партнер Скалли, вас не мучают эротические сны?
— Ну почему сразу мучают, партнер Молдер!..
Давняя присказка промеж партне… все-таки напарников. На грани допустимого. Вернее, допускаемого промеж партне… все-таки напарников. Подавляющая основной инстинкт, когда симпатия прорастает влечением.
Но-но, агент Скалли, мы же на работе!
Так точно, агент Молдер, наша служба и опасна, и трудна!.. А скажи мне, агент Молдер, как насчет внеслужебного времени и не на работе?
Я всегда на службе, агент Скалли, я всегда на работе… Погоди, ты серьезно?
Ну что ты! Я, как и ты, всегда на службе, агент Молдер, я всегда на работе.
Даже когда спишь?
Так я тебе и сказала!
Скажи…
Ты первый скажи.
А я не сплю. У меня хроническая бессонница. Знаешь ведь.
Вывернулся! Ну и мучайся дальше!
Чем?
Как чем? Бессонницей. А вы что подумали, агент Молдер?
Ну-ну. Того же и вам желаю, агент Скалли.
Бессонницы?
Мучаться. Во сне. Или ты что предпочитаешь, партнер?
Желательно, конечно, помучиться… Напарник.
…Сны снами, но теперь только они и остаются. И никогда наяву. Молдер — никогда. Со своими завиральными идеями. Со своим несносным характером. Со своими «качелями» темперамента — от депрессии до истерики. Со своими несуществующими икс-файлами. Со своим…
Ни-ког-да. Точка. Всё. Живем дальше, агент Скалли. Живем, «дирол» с ксилитом жуем. Иногда лучше жевать, чем говорить. Особенно про несуществующие икс-файлы, не так ли, агент Скалли? Один вот тут всё говорил про икс-файлы, говорил — дали ему хорошенько прикурить, так он теперь и не говорит. Не так ли, агент Молдер? Дали тебе прикурить! Огня, кричал, огня! Память — огонь лучистый и негасимый. Что ж, пришли с огнем…
Всё, сказала! Точка. Следи за дорогой, Скалли. Слезами горю ни поможешь, ни помешаешь. Да и какие слезы! Просто дождь взбесился, лобовое стекло заливает — «дворники» не справляются. Так что это не она, Скалли, — в два ручья. Это дождь, если на нее, на Скалли, мельком глянуть сквозь лобовое стекло — а хоть бы из встречной машины.
Нет никаких встречных машин. Пустынно. Как… в пустыне… О, нет! Договор же — о пустыне ни слова! Ни слова, ни мысли, ни ассоциации! Проехали!
…Сколь угодно убедительно можно талдычить самой себе: проехали! Но…
…не доехали. Потому что — приехали! Стоп — машина!
А ну, кому говорят — стоп?!
Наверное, ей, Скалли. Больше некому. Ни встречных, ни поперечных машин на трассе не видать. Тебе говорят, стоп!
А позвольте полюбопытствовать, кто говорит?
Говорит Вашингтон, сукина дочь! Вашингтонское время — два часа сорок минут пополуночи!