Шрифт:
ЦЕЗАРЬ
Второму мотострелковому батальону крупно повезло: у него было сразу два патриарха, две живые легенды - майор Масловский и капитан Ильин. Первый комбат, второй - начальник штаба батальона.
Хороший тандем, хотя близкими друзьями они никогда не были, что, впрочем, и не удивительно: слишком уж разные, непохожие.
Мирослав Бориславович Масловский был хрестоматийным примером "белокурой бестии" и в прямом и в переносном смысле этого слова. Рост под метр девяносто, атлетическое сложение, блондин, красавец и неутомимый покоритель женских сердец, умен, бесстрашен и находчив. Прибыв в полк на должность начальника штаба батальона, он уже через
Капитана Ильина уважали не меньше, а может быть, даже и больше (офицеры уж точно), но вот любить - не любили. Не та порода. Да в солдатской любви он особо и не нуждался. Внешне Ильин был полной противоположностью своего напарника. Чуть выше среднего роста, жилист, сух и педантичен до неприличия, не идущий ни на какой компромисс в делах которые касались службы.
Афганская война наложила на лица комбата и начальника штаба свои, особые, отпечатки. Комбат имел типичное лицо древнего германца (как я себе их представляю), Ильин же - классического римлянина. В полку его все так и называли - Цезарь.
Лет через пять после увольнения, навестив в Харькове своего сослуживца, я услышал фразу, которая очень точно охарактеризовала эту пару. Уже было немало выпито, много чего обговорено, и неожиданно разговор коснулся старой и избитой темы: а кто все-таки из них "круче"? И тогда мой близкий армейский друг и напарник Валера Доброхвалов выдал:
– Не знаю, не знаю... Но думаю, что если их двоих с разных сторон запустить в кишлак, то все, конечно, смотрели бы на Масла, но живым вышел бы Цезарь!
Валера, безусловно, прав - не повезло бы комбату.
В высокогорной провинции Бадахшан, где дислоцировалась наша часть, "советская власть" распространялась только на административный центр - город Файзабад. Вся остальная территория полностью находилась под контролем духов. Правда, не равномерно. Были районы, куда можно было "лазить" довольно спокойно, а были и такие, которые мы называли не иначе как "жопа". Такой "задницей" считался, например, трижды проклятый Карамугуль, откуда мы ни разу не возвращались без трупов, или Бахарак, где тоже погибло немало ребят и где я в первый раз близко встретился с капитаном Ильиным.
Неподалеку от кишлака Бахарак еще со времен борьбы против английских колонизаторов находилась старая афганская крепость. Теперь там расположилась наша "точка" - первый батальон. С этим местом в полку связана очень похожая на правду легенда.
Первый командир полка, Батя, вводивший часть в Афганистан, в свое время якобы учился в военной академии вместе с Ассадуло Басиром, который после апрельского переворота ушел в оппозицию и теперь возглавлял крупное (ориентировочно полторы-две тысячи бойцов) формирование. Оно контролировало территорию от Файзабада до пакистанской границы и едва ли не треть всего Бадахшана. О том, что 860-м особым мотострелковым полком командует именно Батя, Басир, говорят, узнал в январе 1980 года, когда полк еще стоял в советском городе Хорог и только собирался в Афганистан. Старой дружбы Басир не забыл и встретил бывшего однокашника по-братски. Полк прошел девственными дорогами высокогорья до самого Файзабада практически без потерь. А вот другая часть, направлявшаяся сюда чуть раньше, была почти полностью уничтожена, не дойдя и до Кишима.
Когда полк обосновался на новом месте, между старым подполковником и Басиром, как гласила легенда, якобы был установлен негласный нейтралитет, и они два года друг друга не трогали. И более того, за все это время ни разу 860-й не был обстрелян с северных и северо-восточных высот. То же самое было и в Бахараке - вотчине Басира. На "точку", а это сорок километров, с утра до вечера свободно гоняли не только практически не охраняемые мини-колонны, но даже и одиночные машины. Каждое лето восемьдесят первого и восемьдесят второго годов офицеры первого батальона ежеутрене мотались на полковой развод в обыкновенном "уазике".
Пятнадцатого декабря 1982 года на замену Бате приехал подполковник Рохлин, а семнадцатого вечером, то ли не зная о том, что старый друг еще не уехал, то ли в виде прощального салюта, Ассадуло напомнил всем, что он еще жив, и устроил грандиозный обстрел полка. Но, по всей видимости, знал, и ни одна мина, ни одна очередь крупнокалиберного пулемета не легла в районе штаба или офицерских модулей.
Вот с этой-то ночи и наступила для "точки" Бахарак "сладкая жизнь". Теперь ни одна машина под самым усиленным конвоем и близко не могла туда сунуться. "Точку" обстреливали чуть ли не ежесуточно. Командование, подумав, решило усилить ее одним танковым взводом, а заодно и провести колонну со всем накопившимся многочисленным барахлом, которое после отъезда Бати доставлялось туда только вертолетами. И вот в первых числах марта, когда дороги немного подсохли, мощная бронегруппировка двинулась в Бахарак.
Впереди шли саперы, несколько танков и первый взвод разведроты, за ними - возглавляемая комбатом шестая мотострелковая, потом - пятая вперемешку с "шилками" зенитной батареи, а замыкали колонну четвертая МСР и остатки разведроты. Там же шел и БТР Ильина. Пока рассветало, проскочили до Файзабада и с первыми лучами внезапно вынырнувшего из-за гор солнышка, по холодку ввалились в город. Бодренько прогромыхав по узким лабиринтам улочек и выйдя на прямую, гордо продефилировали по бесконечной центральной "улице дуканов". Несмотря на ранний час, людей было много, и, скажу откровенно, радостных улыбок я что-то не заметил.
Километрах в пяти от города прозвучал первый взрыв. Не сбавляя скорости, двинулись дальше. Метров через сто рвануло еще раз, да так, что даже нам в конце колонны и то стало дурно. Так и есть - фугас. Тут же встали. Раскуроченный противоминный трал полетел с обочины, на передний танк "кинули" новый и поехали дальше, но уже не так быстро - теперь впереди, ножками, шли саперы. Минут через двадцать передали по связи: "Есть одна", это сняли первую мину. Потом еще парочку. А через полчаса и второй трал разлетелся в клочья - фугас не мина, найди, попробуй.
К обеду прошли только треть бахаракской дороги, километров двенадцать. И еще два подрыва. Отделались по легкому: несколько разорванных траков и каток. Через час встали окончательно. Видя, что одними минами такую резвую толпу не остановишь, духи буквально на глазах у разведчиков взорвали древний каменный мост через Кокчу. С наскока его не восстановить, брода поблизости тоже не оказалось; делать нечего - пришлось разворачиваться.
Теперь наши машины шли следом за остатками разведроты в голове колонны, и БТР Ильина пылил сразу за сто сорок девятой БМП, на последнем "десанте" которой сидел будущий автор этих строк. В течении получаса я спокойно созерцал неподвижную фигуру капитана, его бесстрашное лицо. Но вот началось то, что в принципе и не могло не начаться - обстрел. И какой! Не возрадуешься...