Федералист

Лернер Марик Н

Мутон сделал ставку на актуальную местную информацию и первым делом проехался по сектантам. В городе была очередная вспышка оспы, и власти потребовали провести вакцинацию. [9] Многие категорически отказывались. Берут здорового человека, режут ему руку, вводят какой-то препарат, в результате у здорового повышается температура тела, и он испытывает некоторое недомогание. Тем более что изредка случались и смерти. О, намного меньше трети, чем при обычном течении болезни, но разве объяснишь это взбешенным родственникам? Пошел слух, что специально заражают здоровых людей,

а в кое-каких церквах и вовсе заговорили, что любая эпидемия — это бич Божий. Бороться с карой свыше непозволительно, так как в этом случае человек пытается поставить себя вровень с Господом и даже сомневается в божественной мудрости.

9

В реальной Америке в Бостоне в 1721 году вакцинацию уже проводили.

И тут он устроил в газете целую просветительскую кампанию с приведением цифр, примеров и доводов, охотно печатая письма «за» и «против». Неизвестно, сколько убедил в результате, но люди заинтересовались новым изданием. И в дальнейшем он неоднократно поднимал важные вопросы, используя все тот же прием — ответы на послания, — организуя полемику. И только в Альбионе через год по подписке распространялось восемь тысяч экземпляров. Для наших мест это немалое число. К тому же, отвечая на страницах газеты на вопросы, он стал самым известным рекламодателем колонии.

Письма могли быть на любую тему. Разрешалось ругать и самого редактора, не применяя, естественно, грубых выражений. Его нельзя назвать идиотом или сумасшедшим, но можно написать, что «ваше мнение сильно отличается от мнения большинства людей» или «ход ваших мыслей кажется мне странным и вызывает удивление». В начале этого отдела стоит эпиграф: «Редакция газеты не отвечает за мнения, высказываемые авторами писем». Эта удобная формула позволяла Мутону плевать на высказывания из текстов, одновременно тем самым давая возможность писать все, что они хотят. Поэтому раздел всегда интересен и злободневен.

— Пойдешь со мной? — спросил я.

— Помоги одеться, — сразу ответила Элизабет. Ей наверняка было и самой любопытно, и не хотела ждать пересказа.

Статьи Чани написаны хорошим языком, аргументация — убедительна, манера изложения — четкая, ясная. Видишь, что журналист — человек всесторонне образованный, достаточно смелый, чтобы говорить откровенно. В статье о криминологии «Как поступать с преступниками?» он пишет, что преступника удерживает не столько суровость, сколько неизбежность наказания.

Достаточно скоро он стал известен на все северо-американские колонии. Дело в том, что Чани с моей и дез Эссара подачи принялся регулярно ковыряться в различных злоупотреблениях местной власти. Губернатор Генри Уильям в один момент не выдержал и посадил его в тюрьму по обвинению в публичном обсуждении в печатных изданиях вопросов политики и вообще деятельности правительства в виде «недружественных» либо «вредных» материалов с критикой указов метрополии, вообще там происходящего или официальных представителей в колониях.

Разбирательство тянулось больше полугода, и газета в это время выходила под другим названием, чтобы не было повода закрыть, постоянно освещая все тонкости процесса и приводя в бешенство губернатора. В конце концов присяжные оправдали Чани, поскольку клеветы не обнаружили. Большинство материалов приходило от суперинтенданта, и тот

знал, куда уколоть, охотно подтверждая слова документами. Редактор Herald Tribune с триумфом вышел на свободу и возобновил работу газеты под прежним названием. А я с тех пор называю его Львом.

Теперь уже не стесняясь, Чани на любое высказывание губернатора вроде «прибуду к трем в присутствие» непременно сообщал в подробностях, на сколько тот изволил опоздать. Причем информаторы засекали с часами в руках точный срок, и придраться к заметке невозможно. Есть свидетели, готовые под присягой назвать точную минуту. Конечно, небольшое преувеличение, но жизнь милорду Генри Уильяму редактор отравлял с выдумкой.

Он сидел у стола, бездумно вертя в руках пустой стакан, даже не подумав угоститься выставленной на стол пищей. Весь заляпан грязью. Обычно он подтянут и блестящ, не позволяет себе производить плохого впечатления.

При нашем появлении Чани моментально вскочил, возбужденный.

— Вчера, — сообщил он, даже не подумав поздороваться или выразить уважение моей супруге, — в гавань вошел корабль из Кале, принеся удивительные новости!

— Да?

— У нас больше нет короля! — Кажется, он и не заметил моей реплики, страстно продолжив.

— Что? — вскричала Элизабет.

— Да-да, — азартно подтвердил Мутон. — Сначала рота дворцовой полиции была послана разогнать заседание депутатов третьего сословия, самовольно собравшихся для выработки конституции после роспуска Генеральных Штатов. Но полицейские не только не исполнили монаршего приказа, но и более того — самым неожиданным образом провозгласили себя защитниками собравшихся депутатов! Потом по-прежнему опасающиеся ареста выборные представители настропалили чернь. Огромная толпа пришла ко дворцу, требуя хлеба.

В Европе по-прежнему было очень неуютно. Легкое улучшение — и опять вернулся прежний ужас. Прошлогодний урожай был очень скудным. Эта зима во Франции оказалась необыкновенно суровой. Цены на хлеб и сырье подскочили. Массовый забой овец привел к сокращению поставок сырья текстильщикам. Короля уговорили напечатать ассигнации на тридцать пять миллионов ливров, что привело к чудовищной инфляции. Крестьяне фактически дошли до самых низших пределов нищеты. На всех дорогах появилось много нищих, бродяг и разбойников. Стоимость жизни в Соединенных Королевствах стремительно шла к нулю. В Париже постоянно проживало примерно семьсот тысяч человек, и сто двадцать тысяч из них были признаны нуждающимися, а фактически их было вдвое больше. Работа едва давала возможность прокормиться из-за роста цен.

— Толком неизвестно, что произошло. То ли из толпы начали стрелять, то ли в нее гвардейцы, но народ не стал разбегаться, а пошел на штурм. Охрану смяли, и кровь только разъярила простонародье. Там масса убитых, а главное — прямо на ограде выставили головы короля Якова и его сына Гастона Анжуйского.

Элизабет охнула, закрывая рот ладошкой.

— А Жанна?

— Про королеву ничего не известно, но свидетели говорили про множество неопознанных трупов, и потом дворец подожгли. Скорее всего, просто случайно, но, может, и для сокрытия грабежа и убийств. Вроде было несколько очагов пожаров одновременно. Та самая неразогнанная Национальная ассамблея провозгласила себя высшей инстанцией, вывела войска на улицы, навела порядок и официально приняла на себя управление Францией, заодно предъявив права на другие Королевства.