Феномен ДБ
Шрифт:
«"ЖД" я придумывал лет десять, писал шесть, переписывал и правил несколько раз, заботясь не о политкорректности, а исключительно о точности и полноте высказывания. Меня не очень заботило, насколько это "правильный" роман. Это вообще скорее эпическая поэма по формальным признакам. Я её писал, чтобы, так сказать, оставить за себя. И я знаю, что она действительно получилась, – потому что у меня не было задачи написать "хорошую" в обычном смысле книгу. У меня была задача написать то, что хочется».
Конечно, Быков слегка перемудрил, сообщив, что собирается «ЖД» оставить за себя.
Однако «то, что хочется» – это дорогого стоит! Не каждому удаётся опубликовать такой роман, приходится подстраиваться под конъюнктуру. У Быкова это получилось: видимо, удалось убедить издателя, что роман вовсе не о вражде варягов и хазар, но исключительно и только посвящён любовной лирике [38]:
«"ЖД" ведь <…> главным образом о любви. Это история одной пары, но в четырёх разных вариациях. Каждый ведь на протяжении любовного романа бывает то стариком, то ребёнком, то отцом, то разведчиком, то солдатом-отпускником».
Увы, солдатом-отпускником мне так и не случилось побывать – хватило месяца подготовки в лагерях под Псковом перед сдачей госэкзамена на вузовской военной кафедре. Быков в этом вопросе гораздо компетентнее, ему и карты в руки. Вот и ребёнком он относительно недавно побывал, успел и стать отцом, не исключено даже, что иногда чувствует себя разведчиком во вражеском тылу – надеюсь, воображения на это хватит. Возможно, компетентен он и в том, что касается любви варягов и хазар. То ли любви, то ли вражды – это уж как кому понравится.
Но вот совершенно неожиданное для меня признание автора в интервью для «Собеседника» [39]:
«Это антисемитско–русофобский роман. Его главная концепция сводится к тому, что два племени – русское и еврейское – по очереди покоряют Россию, и ни те, ни другие не являются коренным населением. А коренное население – это несчастные люди, умеющие только работать. <…> Довольно грустное произведение. В итоге коренное население умирает, а после большой войны остаются лишь два человека – русский и еврей, с них-то и начинается новая Россия».
И снова возникает мысль о двойниках. Двое выживших в войне – уж не осколки ли это самого Быкова? Сгорел в огне войны Быков-публицист, умер от ран незадачливый поэт-сатирик. Даже если всё не так, у нас остаётся слабая надежда, что в авторской интерпретации романа обнаружим некий смысл. Однако анализ суждений Дмитрия Быкова по «национальному вопросу» оставлю для другой главы. Здесь же снова предоставлю слово критику, на этот раз Марку Фомичу Амусину – возможно, он что-то разъяснит по этой теме [40]:
«“ЖД”, похоже, писался с сознательным расчетом на скандал, на мощную пиар-волну, которая подняла бы это сочинение на вершину читательского спроса. <…> Проза Быкова здесь обладает полузабытой прелестью повествовательной и изобразительной нормальности – без капканов и лабиринтов. При всей фантасмагоричности содержания, картины рельефны и живы, мысли и поступки персонажей достоверны (хотя
Здесь обращают на себя два утверждения, содержащихся в рецензии. Во-первых, предположение, что Быков рассчитывал на мощную пиар-волну – однако волны, насколько я могу судить, не получилось. А во-вторых, сделанный критиком вывод, будто «ЖД» – отнюдь не психологический роман, но в то же время обладает некой прелестью. В сущности, два этих утверждения следует свести к одному: талантливый журналист вполне способен разобраться кое в чём, затем не менее талантливо это описать, всё в совокупности обозвав романом. А всякие там прибамбасы вроде психологии – этим пусть занимаются другие, если по наивности считают, что современному читателю всё это «в кайф».
Иное мнение высказал Павел Басинский [34]:
«"ЖД" – вещь, на мой взгляд, совершенно провальная. Псевдощедринская фантасмагория на тему борьбы «евреев» и «русопятов» (будем называть вещи своими именами, хотя у Быкова они на скорую нитку зашифрованы) лично мне ничего нового не сказала об этой известной культурной парадигме, зато много не самого лестного сказала о самом авторе. Во-первых. Дурновкусием несёт от жанра – поэма. Если это шутка, то не смешно. Если это всерьёз – то пошло. Во-вторых. Провокационность названия романа остаётся на совести автора. В чём провокация – понятно. Зачем она нужна – непонятно. Кого Быков хочет этим разозлить (напугать, рассмешить и т.д.)? В-третьих. Быкова, очевидно, сильно обидели во время службы в рядах Советской армии. По-человечески можно ему посочувствовать. Но читать садомазохистские страницы о внутриармейских неуставных отношениях – неприятно, потому что в них нет ни боли, ни весёлой злости, а есть лишь какая-то запоздалая тоскливая ярость».
Как я уже писал, в армии мне не довелось служить. Поэтому, и впрямь, надо Быкову как-то посочувствовать. Хотя убеждён, в моём сочувствии он нисколько не нуждается – своими романами и стихами Быков уже отомстил всем своим врагам. Если же не всем, то времени у него ещё достаточно. Снова повторю ранее высказанную мысль: если нет вдохновения, на помощь писателю приходит злость. Проблема в том, что злость нужна лишь для того, чтобы дать новые силы вдохновению творца. Когда же злость остаётся чуть ли не в единственном числе, из этого вряд ли что-нибудь хорошее получится.
Вот и тележурналист Владимир Соловьёв как-то, под настроение, довольно резко заявил [41]:
«Дима Быков блистательно начинал, а с годами превратился в графоманствующего мизантропа».
Это конечно перебор – нельзя же все последние романы Быкова объяснять только мизантропией. Вот, скажем, «Икс», – это вполне корректная по отношению к автору «Тихого Дона» версия создания романа. Суть её в том, что контуженный белогвардеец всё начисто забыл. Забыл и то, что написал замечательный роман. И если бы не психиатр Владимир Бехтерев – в романе он назван как-то по-другому – писатель так бы и остался при своём неведении. Но вот оказывается, что лучше бы не знал…