Феномен советской украинизации 1920-1930 годы
Шрифт:
Протесты против украинизации были довольно широко распространены. «Начался целый ряд заседаний школьных советов, школьных родительских комитетов, на которых, дружно объединившись, черносотенец и демократ единодушно стали выносить протест за протестом, посылая их в правительство, – свидетельствовал Винниченко. – Они протестовали против „насильственной украинизации“!»{114}
Газета «Голос Киева» опубликовала 13 июня 1918 г. обращение правления Союза служащих правительственных учреждений Винницы к властям. В тексте говорилось о том, что при делопроизводстве в учреждениях нет необходимости переходить на украинский, поскольку «случаев взаимного непонимания между этими учреждениями, с одной стороны, и местным населением – с другой, никогда не было»{115}.
Неприятие украинизации было весьма широким. Украинский общественный деятель, оказавшийся после Гражданской войны в эмиграции, Н.М. Могилянский в своих воспоминаниях о пережитом в Киеве в 1918 г. задавался вопросом: «Пользуется ли „украинизация“{118} симпатиями широких масс населения Украины?»{119} Пытаясь честно в этом разобраться, Могилянский признает, что «в той исторической стадии, в какой жило тогда население Украины, оно было более чем равнодушно ко всяким попыткам и затеям украинизации»{120}. Подтверждая мнение других современников-очевидцев, он также отмечает отрицательное отношение к украинизации широких слоев населения: «Как показали грустные события и переживания Киева, Харькова, Одессы, население городов везде имеет явную склонность к большевизму, а деревня везде жаждала одного: земли!»{121}Более того, Могилянский считает единственными «союзниками» украинизации немцев, «которые были заинтересованы углублением „украинизации“ для успеха расчленения России»{122}.
Для полноты картины приведем еще одно мнение. В своих «Очерках русской смуты» генерал А.И. Деникин весьма резко отзывался о происходивших на Украине событиях. Он называл программу гетманского правительства не иначе как «национальным шовинизмом и украинизацией»: «Министр внутренних дел Кистяковский вводил закон об украинском подданстве и присяге; министр народного просвещения Василенко приступил к массовому закрытию и насильственной украинизации учебных заведений; министр исповеданий Зеньковский готовил автокефалию украинской церкви… Все вместе в формах нелепых и оскорбительных рвали связь с русской культурой и государственностью»{123}.
Характерны и другие примеры негативного восприятия украинизации со стороны широких слоев русской и украинской интеллигенции. В отличие от государственных деятелей Украинской Народной Республики, считавших украинизацию закономерным процессом, сопутствующим строительству украинской государственности, русская и русскоязычная общественность считала, что подобные мероприятия со стороны правительства нарушают «равенство национальностей». Вот какие мысли высказывал В.И. Вернадский (кстати, этнический украинец) в апреле 1918 г.: «Сейчас в Полтаве очень тревожное чувство в связи с начинающейся насильственной украинизацией. Через три недели вывески магазинов д[олжны] быть по-украински… Всюду предписано ввести делопроизводство на укр[аинском] яз[ыке]. Вводят на язычии. Возбуждается ненависть к языку»{124}.
Подчеркнутое знаменитым ученым обострение национальных противоречий в УНР было не просто следствием украинизаторских усилий Центральной Рады, Гетманата и Директории, оно также отражало ситуацию, характерную для распада имперских структур. Как известно, Украина с середины XVII века и вплоть до 1917 г. не составляла единого и обособленного политического организма, разные ее территории попеременно входили в состав соседних государств (России, Речи Посполитой, монархии Габсбургов), что увеличивало роль внешнеполитического фактора в постановке украинского вопроса.
Самое пристальное внимание украинским землям уделяла Польша, восстановившая свою государственность в ноябре 1918 г. Как известно, в начале XX века в польских политических кругах активно обсуждался вопрос о путях достижения независимости. Одни видели главную опасность для возрождения Польши в Германии, другие – в России. Последние обращали внимание на то, что Россия владеет большей частью земель Польши и бывшей Речи Посполитой. Они полагали, что Российскую империю ожидает распад, причем распад по национальному признаку. В результате на окраинах Российской империи должны возникнуть независимые государства – своеобразный буфер между Москвой и Варшавой{125}.
Подобные взгляды разделял и «начальник государства» Ю. Пилсудский, которому не чужды были и экспансионистские устремления{126}. Уже в ноябре 1918 г. Польша начала активные военные действия в Восточной Галиции против образованной там Западно-Украинской Народной Республики. Польско-украинская война закончилась в июне 1919 г. победой Польши и оккупацией всей Восточной Галиции польскими войсками.
Свои территориальные претензии Польша стремилась закрепить официально. В декабре 1918 г. на переговорах с представителем Польского национального комитета в Париже С. Грабским Пилсудский заметил, что восточная граница Польши должна пройти по линии небольших украинских и белорусских рек Улла – Березина – Случь – Горынь – Ушица. Пилсудский давал аналогичные инструкции участнику Парижской мирной конференции Л. Василевскому: восточная граница должна обеспечить включение в Польшу железной дороги Дрогобыч – Львов – Ковель -Пинск – Лунинец – Барановичи – Вильно и ее «прикрытия» в виде пояса болот и лесов Припяти{127}.
Отношения между Польшей и РСФСР не складывались. Польское руководство не желало идти на контакт с большевиками и упрекало советское руководство в попытке вызвать революцию в Польше. А отмена актов царского правительства о разделах Речи Посполитой большевиками рассматривалась как юридическое признание Россией прав Польши на восстановление ее в границах 1772 г., что было недостижимой мечтой всех польских политиков с конца XVIII века.
Кроме того, польское руководство играло на антибольшевистских настроениях стран Антанты. Как известно, в Германии находила довольно весомую поддержку идея расчленения Российской империи, в частности, образования независимого украинского государства, чем активно пользовались многие политические силы в борьбе за власть на Украине. Поляки же нашли поддержку у Франции, которая рассматривала независимое польское государство как щит между русским большевизмом и германской революцией и оказывала активную помощь полякам, поставляя им военное снаряжение и присылая своих военных инструкторов.
Все это создавало благоприятные условия для польско-украинского союза на антибольшевистской, антироссийской основе. Первые контакты правительства Украинской Народной Республики с Польшей приходятся уже на конец 1918 – начало 1919 г. 31 декабря в Варшаву отправилась украинская миссия во главе с профессором В. Прокоповичем, целью которой было добиться помощи Польши в борьбе с большевиками. В свою очередь, поляки также стремились наладить дипломатические контакты с УНР и отправили в январе 1919 г. на Украину специального представителя для проведения консультаций с украинскими политическими кругами{128}.
Однако достичь соглашения было непросто из-за территориальных противоречий между Польшей и УНР: и те и другие претендовали на Восточную Галицию. Парижская мирная конференция пыталась урегулировать этот вопрос. В конце концов в феврале 1919 г. Совет десяти Парижской конференции согласился с территориальными претензиями Польши относительно Восточной Галиции и разрешил ввести туда польские войска для «охраны от большевистских банд». Правящие круги УНР вынуждены были учесть данное обстоятельство. В мае 1919 г. Директория одобрила решение о начале мирных переговоров с Польшей. В этом же месяце к Петлюре прибыл особый представитель Ю. Пилсудского подполковник Заглоба-Мазуркевич{129}.