Шрифт:
Пролог
Это был не просто секс.
Это была дикая страсть в истинном своём проявлении. Которая ощущалась в каждом вздохе, стоне, и в каждом движении — резком, порывистом, жадном. Не секс, а борьба. Борьба за право главенствовать, вести, победить…
Она царапала влажную от пота спину, впиваясь в неё ногтями и оставляя глубокие борозды на коже, кусала его за плечи и шею, и выгибалась так, словно хотела стать с ним единым целом, но при всём при этом не желала сдаваться. Хотя уже полностью подчинилась ему.
Он
Сдалась ещё тогда, в клубе. Когда он только увидел то, как она танцует.
Её движения округлыми бёдрами притягивали взгляд, а облегающее платье не давало простора для воображения. Лишь представление о том, как он стягивает его с неё и скользит руками вдоль тела, повторяя контуры и изгибы, останавливает ладони на уровне призывно колышущейся груди, и сминает её, проверяя упругость. А затем ловит губами стон и продолжает исследовать такое горячее и податливое тело.
Уже тогда он знал, что она уступит ему. Иначе быть не могло. Но чего он никак не ожидал, так это отпора. Не совсем убедительного, но всё же. И это только раззадорило инстинкт охотника. Его зверь вышел на охоту. И жертва была обречена.
Но даже когда она сдалась, то не покорилась. Их секс превратился в дикую борьбу, страсть и даже ярость, выплёскивающуюся обжигающими волнами в кровь, под кожу, в каждую клеточку тела, затуманивая рассудок и вознося на пик наслаждения. Её крик слился воедино с его глухим стоном — и мир рассыпался, будто паззл. Чтобы после собраться воедино уже совсем другим: более чётким, ярким и насыщенным — звуками, запахами, образами.
Прерывистое дыхание, бешеный стук чужого сердца и запах страсти, витающий в воздухе — сводили с ума. А обессиленное, разметавшееся по кровати женское тело, наталкивало на вполне определённые желания, требующие продолжения борьбы, вплоть до окончательной и безоговорочной капитуляции непокорной особы.
Но полоса рассвета за окном неумолимо, но жестоко отрезала их от того, что происходило между ними ночью, в этом самом номере отеля, на этой роскошной кровати, возвращая в реальность, где не было места для таких встреч и таких жарких ночей. Хотя, он не против был бы повторить. И знал, что она, несмотря на все свои мнимые протесты — тоже.
Вот только, наступит день — и он забудет про неё. Так же, как забывал про всех предыдущих. А зачем помнить тех, кто единожды — или от силы дважды, — помогал ему коротать длинные ночи? Правильно, незачем. Ведь на большее они могли и не рассчитывать. Ни одна из них, даже если и привлекала его, никогда не сможет быть с ним. Настоящим. И не потому что он не хочет — хотя и это тоже, — а потому, что они — всего лишь мимолётное развлечение. Ни больше. Для серьёзных отношений он выберет кого-то из своих. И никак иначе. Таковы законы.
Поэтому сейчас, когда дыхание его дикой кошечки выровнялось, он оденется и уйдёт. Просто уйдёт и исчезнет из её жизни. Так, как делал со всеми. Номер всё равно оплачен, так что ей останется только последовать его примеру, когда проснётся. А то, что она это сделает в одиночестве и будет корить себя, и злиться на него — так плевать. Одной больше — одной меньше. Ему не привыкать.
— Прощай, кусачка. — Невесомый поцелуй в волосы ставит окончательную точку этой, во всех смыслах жаркой, ночи.
Тихо закрывается дверь, оставляя мирно посапывающую девушку один на один с пустым номером отеля.
И лишь восходящее солнце, скользящее лучами по её лицу, знает, что точка вполне легко может стать и многоточием…
Глава 1
Эмили не любила шумные вечеринки. Как и не любила походы в ночные клубы. Но подруги были слишком настойчивыми, а настроение — слишком паршивым. Поэтому она согласилась.
И только сейчас, лёжа полностью обнажённой на огромной кровати в номере отеля, она отчётливо поняла, что лучше бы этого не делала.
Солнце оглаживало тёплыми лучами её лицо, а мысли медленно собирались в кучу. Так же медленно приходили воспоминания, от которых захотелось зарыться поглубже в подушку и повыть.
Эмили никогда не считала себя слишком легкомысленной и легкодоступной. Но вчера вечером она всё же саму себя переплюнула. И ещё-таки наплевала на собственные принципы. Чего только стоило позволить подругам облачить себя в то отвратительно-пошлое платье, которое теперь мятой тряпкой валялось возле кровати. И ведь не сопротивлялась даже, когда Хлоя и Трис в один голос утверждали, что выглядит она в нём, как «секси-бомба».
Вот её вчера и «бомбануло».
Память «услужливо» подкинула отрывок вчерашнего вечера, когда Эмили, разгорячённая алкогольными напитками, извивалась на танцполе, думая, что соблазнительно танцует. Да это вообще не танец был, а призыв к спариванию! И он, как ни странно, сработал. К ней липли, словно мухи на… сладкое! Она только успевала отмахиваться!
«Во всём виновато это чёртово платье!» — Мрачно подытожила девушка, прожигая взглядом данную одежду.
Решив, что точно сожжёт это безобразие, Эмили поднялась с кровати и направилась к валяющейся на полу ткани, с вполне определённой целью — выполнить свою угрозу, как только вернётся домой.
Но сжигать, как оказалось, нечего. Платье уже давно приказало долго жить, распавшись на части в руках девушки. Несколько мгновений она непонимающе смотрела на остатки платья и размышляла на тему: «насколько надо быть нетерпеливым (и сильным!), чтобы разорвать в клочья одежду?»
А после, опустившись на пол, нервно усмехнулась. И разозлилась. На себя, на того мужчину, что приволок её сюда и испортил платье, на подруг, которые уговорили её пойти в тот злосчастный клуб, и снова на себя. Ведь по большому счету, во всём виновата сама.