Феномен
Шрифт:
Они открывали в себе, и в мире, всё больше и больше возможностей. Облагородили свой быт. Появились первые города, и технологии. А вот необходимых ресурсов для создания современных устройств, и развития жизни, требовалось неимоверное количество. В таком положении вещей возникли разногласия внутри цивилизованного общества. Появилось множество мнений, и споров по этому поводу. Конфликт за конфликтом всё больше ожесточал человека друг к другу. Каждый вцепился зубами в свою правду за кусок добытого материала.
И точка кипения дошла до своего предела, и сдёрнула крышечку, и началась кровопролитная война между людьми, которая не щадила ничто живое на свете. Животные горели заживо в их огне справедливости. Реки и озёра наполнялись алой кровью, а рыбы, наглотавшись этой кровавой краски, сплывали замертво вверх животами. Зелёные поля, покрылись толстым слоем золы. Деревья превратились в обожжённые спички. Над землёй поднялся густой и чёрный дым, а её поверхность стала украшаться желтоватыми костями, и черепами.
Планета сделала не один оборот вокруг своего жаркого светила, и не одно поколение людей на ней было взращено войной. На земле тогда не осталось спокойного и чистого уголка, всё было поглощено, как бы необходимой борьбой.
Люди прогнили в нищете, и отродясь не едали вкусной еды, а одежда на них, походила на вязаный мешок, что таковым практически и являлась. Не дышали полной грудью, так как это было невозможно осуществить, потому что повсюду стоял жуткий смрад сгнившей плоти. А скручивающие болезни и мор выкашивали население пачками. То чего они сумели достичь и создать, стёрлось из их жизней, и памяти. Когда-то высокие и уютные постройки человека, обратились в искорёженные каменные руины. Остались только деревянные одноэтажные домики, перекосившейся, и наполовину ушедшие в землю. Прежде аккуратно выложенные тротуары из разноцветного камня, превратились в чёрную грязевую бражку, из сажи и трупов. Передвижные аппараты, брошенные там же, проржавели до тонкой коричневой корки.
И даже прибывая в таком обречённом положении, некоторые из них продолжали громогласно кричать о своей правоте и, сжимая её в кулаке, по-прежнему бросались в бой. Но находились и те, кто думал и по-другому….
Небо затянуло тёмно сиреневыми тучами, закрыв собой, полностью светило, и из них мелкой россыпью посыпал дождь. Молодая девушка, поджала под себя колени, и в каком-то сшитом на скорую руку из разных тряпок дождевике, расположилась на картонке, напротив большого скопления более аккуратных домиков. Где часто бывают солдаты и учёные, в поисках отдыха. Она вытянула вперёд обе руки, с мольбой в глазах, и стала ждать подачек. Её вытянутое и исхудавшее лицо, впитало в себя каждодневную грязь, которую ещё надо попытаться отмыть. Под карими глазами синюшные мешки, в которых застыла солёная капель. Выпадающие волосы тёмного окраса, коротко обрезаны, и убраны под тряпку на голове. Костлявые руки и ноги, такие худые, что видна каждая пульсирующая венка под кожей. Девушка продёрнулась от холодной измороси, так как из одежды на ней только вот эта самодельная курточка, даже нет никакой обувки. Она печально посмотрела по правую сторону от себя, на свою пустую картонную коробку, в которой с лёгкостью могло бы поместиться пару полноценных обедов и ужинов, из первых и вторых блюд, а так же горячительных и питательных напитков, но об этом остаётся только мечтать. И так же заметила, как неподалёку разместился ещё один попрошайка, следом за ним ещё один и ещё. «Всем не повезёт»– горько подумалось ей.
Девушка кашлянула в кулачок, и почувствовала, как внутри всё зажужжало от голода, и прогрессирующей болезни. Раньше она трудилась в продовольственной лавке, заведовала за пополнением продуктов для населения. Но все потребительские точки закрыли, и она оказалась без средств на существование, как и многие, а еду стали раздавать строго раз в день, и то не всегда. Провизия нужна бойцам. Это она понимает, и приняла спокойно свою участь. И верит, что эти жертвы вскоре окупятся. Рассеется тяжёлый дым на улочках, и засияет снова своей желтизной светило. Окончится борьба для всех, даже для тех, кто не хочет примириться с их верным противостоянием. И еда будет у всех, уютный дом без сгнивших стен и пола, люди сбросят колючую проволоку болезней, и задышат свободно полной грудью. И она порой так сильно этого желает, что теряет связь с реальностью, а эти мечты немного, но согревают её изнутри. Как и та светлая нить понимания со стороны её мужа. Несмотря на то, что он в прошлом был солдатом, и такие мысли были ему чудны. Но после тяжёлого ранения, его убрали из рядов бойцов, и среди грязи и расколотого быта, он задумался, и не меньше её стал желать, чтобы на полях боя высохла кровь, и зацвели цветы.
Девушка тяжело выдохнула холодный воздух, и посмотрела вперёд. И увидела высокого незнакомца, в чёрном плаще до земли, из явно дорого покрова. Белесая хлопчатая рубаха на его широкой груди, не застёгнута на верхнею пуговку, открывает его шею с торчащим кадыком. На тёмных брюках выглажены идеальные стрелки. Он размашистым шагом, перешагивая лужи и глубокую грязь, в чёрных лакированных туфлях с острым носком, целенаправленно подошёл к ней. Её рот широко открылся от удивления, ведь такого богатого наряда отродясь не ведала. И сквозь своё удивление всё же сумела рассмотреть мужчину. Его короткие пепельные волосы на круглой голове, покрылись капельками дождя. Чёрные глаза, под толстой дугой бровей. Длинный нос. И тонкие губы зарывшейся в густоту тёмных волос усов и бороды. Девушка одёрнулась по сторонам, но другие её коллеги попрошайки, не видят его, и как всегда тоскливо смотрят в небо.
Мужчина пристально посмотрел на неё с доброй улыбкой на лице, а она с трепетом внутри, что он вознаградит её вкусной едой, ещё сильней вытянула дрожащие руки вперёд.
– Возьми дочурка.– Протянул ей мужчина из-за спины пластиковую куклу. Сантиметров двадцать в высоту. Ярко-голубое коротенькое платьице на ней, открывает её худенькие ножки. Золотые волосы куклы волной стекают до её прямых рук. Круглое личико, острый подбородок, две линии красных губ, едва заметный носик. И под тонкой дугой чёрных бровей, сверкающие тёплой синью глаза.
Девушка застыла на ней своим взглядом, столько красок за всю декаду своей жизни, ей впервые пришлось увидеть, аж глазам невольно стало больно. Но, всё же подавив в себе диковинное изумление, прохрипела ему своим больным голосом:
– Мне бы чего-нибудь съестного, чтобы урчание в желудке заглушить. А не безделушку.– И чуть не разревелась после своих слов, от того что этот тип захотел над ней вот так поиздеваться.
Но он лишь шире ей молча улыбнулся. Вложил в её холодные ладони куклу. И так же быстро растворился в том же направлении, откуда появился.
Она с досадой посмотрела на куклу, в её маленькие капельки глаз. И лечебная теплота заскользила по её тёмно-фиолетовой коже. Губы девушки дрогнули в лёгкой улыбке, и её взгляд невольно упал на свою мгновение назад пустую коробку, которая на её глазах заполнилась разнообразной едой до краёв. Она бросилась к ней, и прошлась свободной рукой по продуктам, чтобы удостоверится, что они настоящие и, убедившись в этом, и вся, дрожа от волнения изнутри, поспешила закрыть коробку, от вездесущих глаз. Но тут же в её голове мелькнула мысль: «Может поделиться с остальными, вон же сколько всего?!» Но сразу отмахнула эту идею: «Нет, голод превратил людей в дикарей. Они просто разорвут меня, а еду растащат по своим углам». И на том, порешив с собой, запихнула куклу внутрь рукава своего дождевика, схватила коробку, и быстрым шагом, неуклюже, хлюпая босыми ногами по грязным лужам, устремилась в сторону своего дома.
Муж её измождённым голодом и болезнью, весь осунувшейся, с лысой головой, на которой видна пульсация вен. На высохшем лице с квадратным подбородком, выделяются только усталые зелёные глаза. Не поверил ни единому слову своей жены, но жадное урчание пустого живота, при взгляде на гору еды, отбросило назад все дурные мысли, откуда, и как его супруга раздобыла столько пропитания. Поспешно согласился с ней, и оба накинулись на пиршество, мгновенно уселись на твёрдые табуреты, за свой слегка ухоженный столик, с какой-то более чистой тряпкой вместо скатерти. А девушка от недоумения и восторга позабыла о самой простой малости переодеться в домашнее тряпьё, и как есть в верхней одежде, принялась за трапезу. Хруст, хруст раздаётся за их щёками. И вскоре сытые и довольные, поглаживая полные животы, смачно отрыгнули, завалились спать.