Фэнтези-2005
Шрифт:
— Что, если пройти под поперечиной, читая «Отче наш» наоборот? — промолвила Альберта, спрыгивая с Резвого у подножия камней-столпов. — Грешно ли это будет?..
Из предосторожности, чтоб бес не внес ее слова на хартию грехов, она тут же перекрестилась правой верхней рукой, а правой нижней тронула навершие меча; нижняя левая ощупала рукоять охотничьего кинжала. Здесь, на возвышенном и открытом месте, она отчетливо ощущала, что их всего двое. Благо у таких мест никто засад не устраивает.
«Будь я вожаком магонцев, — думала Альберта,
«Крылья теней, — размышляла она, обходя столп, — что это, весла или паруса?..»
Она вышла из-за камня, когда Адриен, тоже спешившись, дал своему Каурому овса в ладони, и конь бережно брал угощение, кося на седельную суму — нельзя ли еще горстку?
— Досадно. Я считала, в округе нет лучшего места для стоянки их судов, а похоже, они здесь и не бывали.
— Боятся старых великанов, — ответил Адриен.
— Дальше, лигах в пяти, — монастырские земли святого Агапия, — чертила рукой в воздухе план местности Альберта. — В лесу есть вырубки и заимки. Чтоб все осмотреть, надо не день и не два. Велю сбить и принести сюда лестницы, на большом камне поставить дозор, а внизу сложить четыре костра. С какой стороны тень покажется — столько дымов и пустят, из Лансхольма их будет хорошо видно… А ты сам, часом, не хотел пройти через врата? — голос Бертольфин стал тоньше. — Сказывают, пройдя задом наперед и твердя имя девицы, можно снискать ее любовь.
— Бродил тут коровий пастух, — постарался отшутиться Адриен, — пятился и звал пропавшую телушку, и так она к нему присохла сердцем, что проходу не давала…
— Знаю, что ты мастак слова плести; не уводи в сторону. Пожалуй, с девицей ты одними речами, без волшбы, дело сладишь. Видели тебя с… некоей особой, и очень уж ты ворковал.
«Называется — выбрала место попенять наедине, — Адриен оглаживал Каурого, стараясь не смотреть на госпожу. — Крутила, крутила о магонцах, а вон к чему вывела. Не иначе, Готлинда донесла, старая наушница. Бабам жизнь без сплетен — хлеб без соли».
— Молчишь — значит, правда. И с чего ты удумал девушку смущать? Она в монахини уйти просилась и вдруг перестала; не от тебя ли, сьер дан Тейс, та перемена? Смотри у меня. Что тебе — забава, для нее — счастье небывалое. Потешившись, бросишь — убьешь. Оставь эти игры, пока далеко не зашло.
«Тебе-то откуда про любовь знать? — Адриен замкнулся, сдерживая раздражение, но почувствовал и стыд. Верно сказала Бертольфин. У кого отнята краса, есть три надежды — Бог, высокий ранг и муж. Альберту хранит звание герцогской дочери; родись она, страшила, у вилланов — без корма бы оставили, пока дыхание не стихнет, или в лес бы унесли и зверям бросили, прямо по Второзаконию: «Руки наши не пролили крови сей, и глаза наши не видели».
Замуж таким и думать нечего — пригожих много, из кого жен выбрать. Один путь остается: в монастырь, в Христовы невесты. Душа сгорит, если обреченную на девство поманить любовью.
А может, Альберта свою игру ведет? Что, если хочет девушку оставить при себе, чтоб вместе с ней старилась и утешала хозяйку своим безобразием: «Вы не одна такая, Ваше Сиятельство»?
Бертольфин, с какой стороны ни глянь, брачный венец не грозит. Нет того мужа, чтоб ею прельстился. Разве в стране Магонии.
— А кто это в носилках? Перед кем я буду преклонять колено? Монсьер рыцарь, вы не слышали вопроса?
В Аргимар к ризам Богородицы стекалось много люда разных званий. Толчея и шум стояли, как на ярмарке. Воры сновали в толпе, срезая кошели. На площади Святого Креста слышался за гомоном и вскриками свист бича. Прохожие судачили о том, что нынче двум ворам отрубят руки. У портала собора, торговали четками и оловянными образками, нищие пели о Лазаре и клянчили милостыню. Госпожа из носилок велела раздать пригоршню медных грошей, чтобы убогие молились об Эрменгарде.
Тут-то, пиная нищих и расчищая путь ножнами, подошла компания дворян-молодчиков, по запаху судя, изрядно выпивших в корчмах Аргимара. Во главе их чванился, как первый петух в курятнике, развязный и надменный щеголь в крашеном платье и плаще, волочащемся по грязи.
— Адриен, распорядись, чтобы меня несли в правый трифорий, — давала тем временем указания Альберта. Она старалась, чтобы носилки не привлекали праздного внимания.
— Так я спросил вас, — настаивал щеголь, по всему видно, главарь удальцов. — Потрудитесь мне ответить, чтобы я не счел ваше молчание оскорбительным.
— Здесь Ее Сиятельство Альберта Бертольфин, — сдержанно молвил Адриен. — Сударь, вы премного меня обяжете, если не станете утомлять госпожу своими речами.
— О, Альберта Сокровенная! Какая встреча! Почту за честь засвидетельствовать монсьорэнн свое почтение. Позвольте мне…
— Госпожа не расположена к беседам. Прошу вас, сударь, не задерживайтесь здесь.
— Завидная невеста! — горланил щеголь, и приспешники его нестройно хохотнули, гримасничая. — Говорят, она трехгорбая, как тролль. Боже, за один ее поцелуй я отдал бы что угодно. Я знавал многих благородных дам, но такую…
— Сударь, — Адриен взялся за меч, и стража повторила его жест, — извольте принести даме извинения, чтобы вам не пришлось сожалеть о своих словах.
Хмельные дворянчики, сердито загалдев, тоже протянули каждый правую руку к левому бедру. Но из носилок послышался сиплый голосок:
— Сьер Адриен, не затевайте ссоры! Пусть монсьер, который говорил о поцелуе, подойдет.
Щеголь, горделиво смерив взглядом Адриена, приблизился и поклонился: