Фэнтези или научная фантастика? (сборник)
Шрифт:
– Не двигаться! Не двигаться!! – надрывался Илияш, но Станко уже не мог остановиться. Он лупил и давил, и несколько тварей, лишившись в пылу боя голов, теперь корчились на дне ямы, как толстые блестящие шнурки. Со стенок, утыканных норами, теперь сползал на дно сплошной шипящий поток. Птичье гнездо и мертвый комок перьев скрылись под грудой извивающихся тел.
– Станко!
Сразу несколько пар челюстей бессильно соскользнули, пытаясь прокусить голенище. Он успел сбросить тварь, взбирающуюся по сапогу вверх; змеи уже не ползали, не
Станко метался, в мыслях своих уже сто раз укушенный и тысячу раз мертвый. Прямо перед лицом у него вдруг оказалась стенка со змеиной головой, выглядывающей из укрытия; в ту же секунду – ему показалось, что он бредит – голову эту накрыла плотная темная ткань.
– Сюда! Скорей!
К нему тянулась чья-то рука… Судорожным движением сбросив с ноги цепкие змеиные объятья, Станко качнулся вперед, позволяя этой руке схватить себя за шиворот.
Одеяло, наброшенное на стенку, уже злобно шевелилось; Станко увидел, как треугольная голова мелькнула у самого лица Илияша, и в ответ ей мелькнул кинжал… У него красивые руки, отрешенно подумал Станко. Он не сбивал кулаки о колоду…
Рывок. Станко проехался животом по стенке ямы, чувствуя под тканью змеиные тела… Еще рывок – он был уже на поверхности, на траве, и, вскочив как сумасшедший, принялся колотить себя по коленям, по бокам, сбивая и стряхивая воображаемых змей.
Илияш привел его в чувство, ухватив за волосы и рывком повернув лицом к яме. Над кромкой ее покачивались треугольные головы.
Потом они отступали – вернее, бежали без дороги и направления, ветки били по лицу, и Станко видел только мятую траву, да желтую глину, да ботинки Илияша… Мокрые, как мыши, задыхающиеся, остановились не на полянке даже – на узком пространстве между тремя соснами.
Тут Илияш повернулся к Станко лицом. По щекам, по бровям, по бороде его крупными каплями стекал пот. Двумя широкими шагами подойдя к парню, Илияш наотмашь ударил его по лицу.
Станко сел в траву – да так и остался сидеть.
Ночью ему стало плохо.
Изо всех сил обхватив колени, он лежал на сырой земле и всхлипывал. Он слаб. Ему не выдержать этого пути. С него хватит. Он пробовал, он сделал все, что мог…
Он раскачивался, пытаясь унять дрожь, но кругом была только ночь, только смерть, только ужас. Подобное чувство он испытал лишь однажды – когда трехлетним малышом потерялся на ярмарке.
Вокруг стояли гам и хохот, множество незнакомых, шумных, грубых или слащаво-добродушных людей… Перед ним был целый лес чужих ног, обутых в сапоги и деревянные башмаки, поднимающих пыль, топающих по своим делам… Он чуть не попал под телегу, и возница посмотрел в его сторону мутным, ничего не выражающим взглядом – одним мальчиком больше, одним меньше… Не путайся под ногами! Кто-то раздавил в пыли помидор, и тот вывалил на дорогу кроваво-красные внутренности… Станко был потерян, забыт навсегда, обречен, одинок, и только отчаянный рев, в который он вложил всю душу и весь свой страх –
Станко всхлипнул. Чья-то рука осторожно легла ему на плечо:
– Парень… Ты спишь?
Илияш уселся рядом, рука его, которую Станко не сбросил, скользнула на его мокрый от пота затылок:
– Послушай, я тут раздумывал… Надо нам вернуться, парень. Очень тяжко… Барахтаемся, как мышка в смоле… А дальше – хуже. Не дойти до замка… Умереть здесь поганой смертью, да за что? Нам и так… подарили жизнь… По всем делам в яме этой нам и… Остаться… Со змеями… Чудом ведь выбрались!
Илияш прерывисто вздохнул. Убрал руку. Добавил тихо, твердо, как взрослый, уговаривающий малыша:
– Пойдем домой.
Станко молчал. Где-то перекрикивались совы. Небо казалось темной ямой – ямой, где прячутся змеи.
– Мне… очень надо, – тонким дрожащим голосом выговорил Станко. – Мама… Просила… Я должен, – и он снова всхлипнул, будто сам объявил себе приговор.
– Но разве, – отозвался Илияш, – разве твоя мать хотела… Чтобы ты умер?
– Я не умру, – прошептал Станко, изо всех сил сжимая веки, чтобы слезы не пролились наружу. – Я… дойду… – Он сцепил зубы, слезы были унизительны. Тогда он наконец-то разозлился на себя, и эта злость была благотворна.
– Я дойду! – сказал он твердо. – И ты дойдешь! И не раскисай!
Илияш сидел рядом, но в темноте не разглядеть было его лица.
Глава третья
Они стояли над обрывом.
Внизу неспешно текла речушка; прямо за ней тянулись леса – старые темные леса с редкими проплешинами полян и буреломов.
– Беззаконные земли, – устало сказал Илияш. – Мы пойдем в обход.
– Долго еще? – спросил Станко, но в голосе его не было обычного нетерпения: та же усталость.
– Как дорога ляжет, – отозвался Илияш и осторожно подошел к крутому склону.
Станко спускался следом, сапоги его тут же наполнились песком и отяжелели, как гири. То и дело случалось терять опору и ехать вниз на животе; перед глазами взад-вперед шныряли потревоженные уховертки.
– А что… почему эти земли зовут беззаконными? – спросил он, волоча ноги по вязкому речному берегу.
Илияш шагал рядом, и обычно легкая его походка теперь отяжелела, заплечный мешок свесился на бок:
– Воевали здесь…
Земля под их подошвами глухо, недовольно чавкала.
– Везде воевали, – заметил Станко, воротя лицо от дохлой рыбины, чей бледный живот покачивался в тихой заводи.
Илияш, наверное, оскалился – но Станко видел только его спину.
– Воевали, да… Только тут из года в год, изо дня в день… Веками. Дрались за замок, будь он неладен, да за княжий венец… – он перевел дыхание.
– Ты же говорил, – Станко приятна была собственная осведомленность, – что его может коснуться только прямой потомок…