Фэнтези
Шрифт:
По пути Михей продолжал наставления:
– Тебе придется научиться не думать и не испытывать эмоций в бою. Остановить вообще все мысли и отключить чувства. Это подобно тому, чему в первую очередь учатся маги. Может ты слышал о берсерках с той стороны Гномьих гор? Нет? Они делают что-то близкое, но только заменяют и мысли и чувства одной эмоцией - яростью. Она вытесняет все, берсерк впадает в боевой транс, ведомый только своей разогретой яростью. В таком состоянии он сам себе кажется непобедимым, увеличивается сила и выносливость, реакция. Это вполне эффективно, но и достаточно опасно. Не всем удается удержать свою ярость в рамках. Часто она перехлестывает их и берсерк перестает отличать своих от чужих. Случается, ярость настолько захватывает, что сжигает
Михей подставил руки под струйку воды из кувшина, фыркнул, плеснул на плечи. Настя слила и Вандереру. Михей вытащил из дерева свой нож, принялся нарезать каравай хлеба, прижав его к рубахе на животе. Вандерер тоже натянул на красные плечи рубаху и подсел к "столу".
– Остановка мыслей есть почти у всех школ, добившихся каких-нибудь стоящих результатов. Воин, маг, шаман орков - все в той или иной степени используют ее. Танец шамана в этом отношении схож с выполнением приемов воином. Концентрация на движениях изгоняет мысли, освобождает голову для духа. Настя тебя научит. Тут она много лучше меня. Практикуется с малолетства.
На этом "военные", как выразилась Матрена, разговоры закончились. Обсуждались дела поселка, хозяйственные нужды. Краем уха слушая, Вандерер обдумывал полученный урок, и так и эдак прокручивая в голове.
14
Преисполнено света и звона,
Устремилось в простор бытия,
Отделяясь от отчего лона,
Мое богом творимое я.
Утром Вандерер с пыхтением выливал ведра в небольшой прудик в углу у ограды и скалы, пытаясь успокоить дыхание, когда из ворот выпорхнула худенькая фигурка Насти. Девушка была в мешковатых серых штанах с завязками на лодыжках, простой рубахе тонкого полотна, свободно свисающей с худеньких плеч и мягких кожаных туфельках без каблуков. В руках клинок в простых потертых ножнах. Волосы схвачены тесемкой на затылке, через лоб широкая лента вокруг головы, чтобы выбившиеся пряди не лезли в глаза. Остренький носик задорно торчал на худеньком личике. Настя зябко передернула плечиками:
– Золко. Пошли?
Вандерер молча кивнул и зашагал рядом с девушкой, на ходу поднимая с земли ножны с мечом. Ему вовсе не казалось утро зябким - пот еще не успел остыть.
Настя на ходу принялась объяснять:
– Ты просто делай как я. Надо расслабить тело, каждый мускул. Затем собрать все чувства и мысли и избавиться от них. Можно представить, что они сгорают. Или - замерзли. Представь, что у тебя внутри горит огонек. Свеча к примеру. Или факел. А все чувства слетаются на свет, как мотыльки, и сгорают. И остается пустота. Папе нравилось представлять меч, поглощающий все. А я любила видеть цветок. Кувшинку. Она раскрывается, все чувства слетаются туда, увлекая за собой и мысли, и кувшинка закрывается. Вот не знаю, почему это мой любимый цветок. Простой такой, непритязательный. Не лилия, не другой какой. А обычная кувшинка. Странно, правда?
– Почему - странно?
Настя остановилась у ипровизированных ступенек к вершине. Пожала плечиками.
– Ну, люди любят что-нибудь покрасивее. Или необычное. А кувшинка - это же так обыденно.
И девушка взбежала на каменный стол, оставив ножны внизу. Когда Вандерер поднялся вслед за ней, хрупкая фигурка сидела почти посредине площадки, скрестив ноги и положив на колени клинок. Девушка кивнула:
– Садись. Постарайся избавиться от мыслей. Следи за рассветом - он сам как огненный цветок. Настройся на него и все у тебя получится.
Получалось туго. Попробуй запретить себе думать о чем-нибудь - и мысли будут сами собой опять возвращаться к этому предмету. И Вандерер решил пока не трогать мысли, а только
А перед ними разворачивалось священнодействие рассвета. Голая каменная вершина господствовала над местностью, и вид отсюда открывался далеко. Но поскольку люди сидели, ближняя часть была скрыта от них обрезом площадки, зато то, что дальше, лежало во всей красе далеко внизу, создавая впечатление парения над долиной на сказочном ковре. Внизу нежился предрассветный сумрак, а здесь уже было светло. Само солнце еще не показалось из-за зубастой стены дальнего леса, но его предвестники озаряли нечаянно попавшие под луч редкие облачка. Настраивал инструменты птичий оркестр, готовясь грянуть славу солнцу. А оно как бы и не спешило, потягиваясь спросонья редкими лучиками к облачкам, прикрыв глаза веками дальних лесов и сквозь них поглядывая на такую же сонную природу. Вот вспорхнула ввысь мелкая серенькая пичуга и, зависнув в синеве неба, то ли восторженно запела "Сла-а-а-авься-а-а", то ли недовольно "Вста-а-а-ава-а-ай уже". Как часто противоположные чувства похожи. И словно отреагировав на голос солиста, показалась ярко-оранжевая макушка светила. Медленно, с неохотой, оно свесило ножки с кроватки, выпрямляя спину - макушка над краем леса подросла. В хор приветствия вплетались все новые голоса, удивительным образом вступая именно в нужный момент. Словно заинтересовавшись - кто это там так ладно музицирует, солнышко встало на ноги - оранжевый край макушки начал быстро расти, являя этой части мира свой ослепительный лик, разбрызгивая вокруг лучи, лучики, пучки лучей. Словно напуганные этими брызгами света, певцы разом взяли самую высокую ноту, и хор вдруг распался, разделился на отдельные песни и выкрики, превратился в обычный птичий гвалт.
Вандерер обнаружил себя сидящим на прежнем месте и зачарованно пялящимся на ставшее ослепительным солнце. Мотнул головой, отгоняя наваждение и пытаясь щуриться сквозь веки ослепленными солнцем глазами. У самого края замерла с вскинутыми вверх руками тонюсенькая на фоне восходящего солнца фигура Насти.
"E!!! Я что - заснул?!" - мысль разом вскинула Аватара на ноги. И он ошарашено застыл, пытаясь понять, как это могло произойти.
Настя опустила руки, подошла к Аватару, подслеповато щурящемуся на нее. Сквозь слезную пелену он едва разглядел ее лукавую улыбку.
– Что ж, Аватар, я вижу, у тебя что-то получилось. Что ты помнишь?
Вандерер смутился и постарался припомнить свои ощущения. Пробормотал:
– Солнце... Вставало... С постели... Лениво... Птичий оркестр... Я не понимаю...
Задорный смех оцарапал слух.
– Поздравляю тебя. Редко кто с первого раза окунается так глубоко. Я же говорила - восход сам тебя поведет. Только в следующий раз постарайся не растворяться полностью. Оставь ма-а-ахонький кусочек сознания на самой границе. Сторожем. Тогда и вспомнишь больше. Ты часто вспоминаешь свои сны?
– Не очень. А есть смысл?
– Смысл есть во всем. Другое дело, что докопаться до него человек не всегда в состоянии. Ладно, пять минут разогреть твои мышцы и - купаться. Защищайся.
Налетевший на него вихрь мигом вытеснил все предыдущие мысли, заставив сосредоточиться на отражении атак. Получалось не очень. На одно удачное парирование приходилось с десяток пропущенных ударов. Острие меча этого худенького вихря застывало на миг, почти касаясь кожи Вандерера - фиксируя поражение, и тут же снова закручивалось в воронку атаки.
– Теперь ты атакуй.
– По голосу Насти нельзя было даже догадаться, что она энергично машет увесистым мечом, а не сидит на лавочке. Сам же Вандерер с трудом переводил дыхание.
Несколько атак провалились куда-то в пустоту. Последняя закончилась потерянным клинком и холодной сталью под ложечкой.
Озорной смех послужил сигналом к окончанию "избиения младенцев", как окрестил Вандерер про себя результат тренировки.
– Побежали купаться.
– Настя прыжком ушла за край площадки, подхватила при приземлении ножны и, на ходу вогнав в них меч, козой поскакала вниз. Вандереру пришлось догонять.