FERA. Апокалипсис: Охотник
Шрифт:
Охренеть, это еще что за супермен? А где трусы поверх трико?
Мужчина подбежал к кадавру и стал осыпать его голову ударами серебряных кастетов в форме креста. Моему незваному помощнику явно ставили боксерскую технику, он даже челюсть рефлекторно прятал. Каждый удар по твари озарял берег вспышками белого света. Финал боя словно скопировали из дешевого фильма ужасов.
Domine, suscipe me in dextera manu tua Et apud me tuum numerare sanctorumВсе-таки как интересно смотреть
Хриплым голосом он читал молитву, и мертвецы начали медленно тлеть, распадаясь хлопьями пепла и праха. Остатки заемной силы покинули меня. Вот это мощь!
— Пора поговорить, воин Азраила, — усталые глаза смотрели на меня пристально и сурово, но все мое внимание приковали к себе цепь с крестом на конце и кастеты с надписью AMEN. Хрена себе повелитель тьмы.
— Георгий Семенович, вольт сгорел!
— Как интересно. А он хорош. Я думал, не справится. Займись сбором материалов для создания нового крысиного волка.
— Сделаю. А что делать с вольтом?
— Ничего. Это уже моя зона ответственности.
Коньяк, сверкая золотом в свете свечей, полился в стакан. Тонкие пальцы повертели старинную монету. Эксперимент удался, конструкт смог найти свою жертву. Значит, теория безумного араба полностью рабочая. Любопытно одно, как он смог его одолеть?
Глава тринадцатая. Мысли и чувства. Часть 2
Пятеро мальчиков 10–12 лет — Максим Тауманов, Сафар Алиев, Гагаш Мамедгасанов, Александр Лавренов и Дмитрий Макаров — пропали в Ленинском районе Красноярска. Почти через три недели, в коллекторе на улице Глинки в 500 метрах от домов, где проживали пропавшие, нашли пять обгоревших тел и множество неопознанных фрагментов. Родители погибших школьников много раз обращали внимание общественности, что в этом деле слишком много допущений.
Одного из следователей больше всего зацепило — в тканях нет гемоглобина! Он уверен, что было совершено ритуальное убийство, и детей «обескровили». Не вдаваясь в подробности выводов экспертов, есть еще одна деталь: тела были брошены в колодец не одновременно, они какое-то время хранились в разных местах.
— Вот после этого у меня не осталось вариантов не верить в реальность происходящего. А ведь я всегда считал себя таким прагматиком.
Мы ходили с Верой по так называемому «тихому центру» уже полчаса. С самого начала я ощущал ее волнение. Она пыталась понять, что происходит с людьми вокруг, и с ней лично. Вера рассказала о своей попытке применения магии. Немного сосредоточившись, она смогла призвать кристалл льда на ладони, вот только он почему-то был фиолетовым, как и ее глаза.
Рассказ о моем опыте «общения» с магией вселял в нее некоторое спокойствие, если это слово вообще уместно в подобных обстоятельствах. Она такая не одна, она не сумасшедшая. Все те же мысли, которые некогда крутились в моей голове после первой встречи с Самеди. Разрыв привычной картины мира, события, больше похожие на плохой сон, понимание что мир никогда не будет прежним. Даже для современного молодого человека, привыкшего к постоянным переменам это чересчур. А еще и события, которые пережила Вера. Я не мог не заметить, что несмотря на волнение она неплохо держится.
Пару раз, в самом начале встречи, у Веры звонил телефон. Я мельком видел уже знакомое фото Сергея на экране. Девушка выключала звук и убирала телефон, а я молча игнорировал.
— Чем больше насыщенность маной в мире, тем сильнее происходит взаимодействие сверхестественного с людьми. — продолжил я.
— А более понятно?
— Весна и осень — время психов, обостряются психические заболевания. Психушки радостно открывают свои двери для всех этих дуриков. А теперь на них действует еще и магия. Чем более восприимчив человек тем сильнее на него влияют эти изменения. — Нсамби Великий, вот это живая мимика! Я невольно залип, уставившись на Веру. Да я готов был вещать тут часами, если на меня будут смотреть такими глазами.
— Восприимчив?
— Так, о чем я. Ну, раньше считалось, что магом может стать человек с определенной психикой. Те же азиатские колдуны, например, это люди с железной волей. Так и тут, магия стучится в каждого, но если ты ее не примешь или не обуздаешь, то станешь психом. Будешь слышать голоса которые истончат твой разум, пока окончательно не сбрендишь. В новостях подобных случаев показывают все больше и больше, как могла заметить.
— И что, теперь слабовольные люди все поголовно станут маньяками?
— Скорее не так. Я бы поставил на то, что маньяками станут те из людей с тонкой душевной организацией, которые глубоко чувствуют мир, но при этом не умеют принимать изменения в нем, те кто закуклился в своем придуманном мирке, а магия ломает им шаблоны.
Ноги принесли нас к старому серому зданию. Рядом с ним ощущался странный флер смутно-знакомой энергии. Не энергия смерти, нет, но что-то очень близкое.
— Знаешь историю этого места? — неожиданно спросила Вера.
— Нет, а оно чем-то примечательно? — Нечего девушку пугать своими ощущениями.
— Дом строили для чекистов, сплошная функция и минимум декора. Присядем?.
– Девушка кивнула на бортик бетонного колодца воздухозаборника расположенного во дворике. Все бы ничего, но вот мне он что-то не внушал доверие, да еще и к улице придется сидеть спиной. Ладно, кукри в удобных ножнах вселял уверенность. И чего бы не присесть на лавочку рядом?
Дом НКВД имел странную форму соединенных букв «П» и «Г» в плане. И два дворика. Сложно было сказать какой из них внутренний. Казалось перед нами не столько жилой дом, сколько тюрьма или крепость, завуалированная под жилье. С нашей стороны двор выходил на трамвайные пути и тишайшую улицу. Мрачности добавлял серый унылый туннель, который уводил в другой двор. Все окружено грубыми серыми стенами. «Веселый» пейзаж.
— Мне страшно. — Вера потирала озябшие руки. — Я до сих пор не могу понять, что это реально, я как будто сплю или схожу с ума. А что если я тоже не смогу, не осилю.
— Ищи якоря, всегда ищи за что ухватиться.
— Не понимаю.
— Предмет, человек, воспоминание.
— Человек… А если он не осилит? Что делать, если якорь сломался?
— Каждый решает сам. Я бы тащил до последнего, но якорь не должен быть один единственный.
Вера крепко стиснула в руке телефон. Повисла пауза.