Феврония
Шрифт:
– Так что, Сонечка, переходим на легальное положение, - смеялся он.-Жизнь меняется, хочешь или не хочешь. Так что, если я стану бизнесменом, то ты будешь моей бизнес-вумен. Поженимся, как только тебе стукнет 18 лет. Как тебе такой расклад, а Сонечка? Петька твой с ума не сойдет от огорчения, как думаешь?
– у Петьки свои заморочки,- отвечала Соня.- Думает, я ничего не замечаю. Приехала, однажды, к нему в гости к Карасаки, так деваха - дзюдоистка (ее Тамарой зовут) так злобно на меня смотрела, просто страсть. Похоже, влюбился Петька не на шутку. Думаю, близкие отношения у них, смотрят они друг на друга по-особому, как родные.
– Это хорошо!
– обрадовался Сергей.- Дай то бог! Но все равно. Не жалует он меня.
– брат потому что, - отвечала Соня.- Защитник. Маленькой и беспомощной
Подъехали на машине прямо к маминому дому. Выбежала Софья Николаевна с детишками. Примчались коммунары, мальчишки и девчонки. Малыши облепили Петра, лезли к нему на руки. Девчонки визжали от восторга. Потом разбирали подарки. Всем детям - по одинаковой мягкой игрушке. Одинаковые, чтобы зависти не было. Маме - дорогой шерстяной платок, платье летнее с веселой расцветкой, мягкие высокие резиновые сапожки на дождливую погоду и модные зимние сапоги с мехом на низком каблуке. Лесникам сигареты и бутылка дорогой водки. Подошли крестьяне здороваться. Бабки завистливо поджимали губы, мужики интересовались, надолго ли приехали, и будет ли сабантуй по случаю приезда.
– Сабантуя не будет.- строго сказала Софья Николаевна.- И на выпивку не надейтесь. Сухой закон у нас или не знаете? А пироги спечем. Приходите, только трезвые, на чай с пирогами. И вы бабы, приходите, а злобиться на чужую радость ни к чему. Расходитесь, люди. Концерт, как говорится, окончен. И увела Петра и Соню в дом.
Разговоров хватило до глубокой ночи. Петр и Соня умолчали только о битве с Секирой и своих амурных делах. Сказали, что соскучились и потому приехали. Но Софья Николаевна поняла, что они о чем-то умалчивают. Приезд детей, неожиданный и без предупреждения насторожил ее. Что-то случилось, Но что? Дети изменились, повзрослели, особенно Петя. Соня лучилась от счастья. Похоже, что влюблена. Слава Богу, косы сохранила, не красится - это хорошо. Но Петя ее вовсе удивил. Был неуклюжим мальчиком под пятой у Сони, а теперь настоящий самостоятельный мужчина. Не только внешне, но и внутренне изменился. Взгляд взрослый, разговор независимый. Похудел, постройнел, движения изящные, нос не чешет, спать не просится.
Софье Николаевне стало грустно. Повзрослели дети, вылетели из родного гнезда. Ничего не поделаешь. Это - закон. А 5000 долларов ее и вовсе доконали.
– Откуда деньги?- спросила она хрипло.
– Заработали.
– Ответил Петр злобно. Вот и весь разговор.
* * *
Война шла жестокая. По правилам боя и без правил. Дом и офис Минутки уничтожили из гранатометов. У Шалавы половина кафешек и один ресторан были сметены с лица земли за одну ночь. Были жертвы. Хоронили братков в разных частях местного кладбища. Не жалели цветов, памятников и слезных речей. Милиция пока бездействовала, Не желая вмешиваться в разборки. Но, когда жалобы жителей на то, что вечером страшно выйти на улицу, что слышны выстрелы и очереди из автоматов, Когда боязно за детей даже днем и за тех, кто находится в школах, когда непонятно, почему Курск стал похож на осажденный город, раздаются взрывы, вопли раненых , а пресса , как глухая, молчит , достигли критической точки и, даже, Москва заинтересовалась, что же происходит в большом промышленном городе и прислала своих представителей для разговора с милицейскими начальниками, полковник решил: пора активно вмешаться в войну преступных групп и навести порядок. Жертв среди местного населения не было, но жители, напуганные стрельбой, вечером вообще носа не высовывали на улицу. Даже пьяные запасались спиртным днем, а вечером сидели дома, а бомжи вообще удрали из города вместе с цыганами.
Спустя месяц после начала войны, Шалава и шеф Минутки - Морж были вызваны на допрос к Полковнику Муромцеву.
– Не надоело воевать, кретины старые?- спросил полковник, подавая Шалаве и Моржу по чашке горячего кофе и несколько сушек для каждого.
– Какая война, помилуйте? В один голос воскликнули допрашиваемые. Мы о ней и не слыхали, зуб даем!
– Зубов у вас давно своих нет, так что нечего зубами клясться. Зато жители слушают ваши перестрелки каждую ночь, начальство из Москвы явилось, трясет наш отдел по борьбе с преступностью, как грушу, а я от генерала то и дело выговоры получаю, ор и оскорбления. И ваша дурацкая война без выгоды для обеих сторон, поскольку силы равны, мне надоела. А ты, Шалава, зачем танк с постамента увел и спрятал его в сарае? Адрес сказать, где танк схоронили? И снаряды туда завезли, вояки е...ые!
– какой такой танк?!- вызверился Морж и ткнул пальцем в мощную грудь Шалавы.
– Да мы тебя вместе с твоим танком так уделаем из пушек, что своих не узнаешь, дед паршивый!
– Вот, вот,- полковник рассердился - нам только пушек в городе недоставало. Вы что думаете, у нас сил не хватит вас всех пересаживать, как котят. Вы что это себе позволяете, совсем умом оскудели, полководцы? Так я вас за один день уйму, а доказательств у меня хватит. И главный прокурор города, что вас прикрывает, не поможет. И некоторые люди, что в Москве сидят, не помогут, не надейтесь, дураки старые. Я вас предупредил. И вон отсюда! Кофе выпили? Сушки съели вставными зубами? Вон! Глаза бы мои на вас не смотрели, надоели с разборками хуже горькой редьки! Вон, я сказал! Полковник зарычал и в гневе топнул ногой так, что подметка с правого ботинка отлетела в угол. Морж и Шалава вылетели из здания, долго приводили дыхание в норму и ,в конце концов, забрели в сквер и уселись на скамейку, не глядя друг на друга.
– А кофе у полковника дрянь и сушки усохли совсем, не разгрызть.- Сказал Морж.
– Кофе у полковника дрянной и сушки хуже некуда. Заметил ли ты, Морж, как похудел Федор Алексеевич? Синяки под глазами. Зарплата копеечная, начальство его не ценит, одни тычки получает за службу бескорыстную. Непорядок. Государство оборзело совсем, кадры не бережет. Вот где беспредел, так беспредел. У нас война, как война, а у государства что? Похуже нашей войны порядки завели, бандюги -олигархи. Гребут деньги лопатой и все им мало. Ограбили целый народ и продолжают грабеж и управы на них нет. Мое воровство против них, как комариный укус для общества.
– Ты прав, шалава, а войну и правда пора кончать. Мне и руководство велело закончить противоборство, опомнились правители мои. Закругляться пора. Совет вчера был на сходке. Ты моих людей бьешь, я твоих. Каждый день на кладбище ездим. Ну с кем останемся? Кадры беречь надо, сам говоришь. Ну, о Секире и Минутке никто не жалеет. Ведь наркоторговцы, как правило, наркотики не употребляют, знают, к чему эта зависимость приводит. Ты вот пойми, Шалава. Как наркотой не торговать, если спрос есть. Пусть наркоманы дохнут сами по себе, все равно, это уже не люди, а балласт на теле государства.
– Согласен.
– Шалава поджал губы.-наркоманы, конечно, мрут, как мухи, А ведь вам новые покупатели нужны, так? И в школах работаете, гады, и в университетах, ВУЗах, молодежь заманиваете на дрянь дорогую. Это как понимать? Это преступление, понял? И его не замолишь, Рафаил. И поэтому вас бить надо безжалостно.
– Ах, ты бизнесмен, ворюга е.....я!
– вскипел Морж. Старики вскочили и схватили друг друга за грудки. И неизвестно, чтобы дальше произошло, если бы полковник не остановил раздухарившехся противников. Он давно стоял в стороне и слушал разговор Шалавы и Моржа.
– Брейк, идиоты! Прекратить! В кутузку захотели? Разнимать драку мне не к лицу. Сядьте на скамеечку и говорите мирно. Меня начальство вызывает, я ухожу, а вы о мире договаривайтесь скоренько, чтобы я ваших, оставшихся в живых братков, сегодня же не арестовал вместе с вами. И полковник ушел в контору, получать очередную головомойку.
– Как доказать начальству, что если Шалаву и Моржа посадить, их на третий день прокурор по домам отпустит.
Свидетелей уйма найдется. Шалава окажется честным бизнесменом, давно завязавшим с воровством, а Моржа, вообще, в городе не было и про войну он и слыхом не слыхал. А удивительно, как старики о государстве рассуждают. Молодым преступникам на государство наплевать, у них одни деньги на уме, да как бы в тюрьму не угодить, а старики о государстве беспокоятся. Видно, последнюю совесть не потеряли. Жалко, Задорнов их разговор не слышал. А то бы еще раз сказал, что Россию победить нельзя, раз преступники и те о государстве пекутся. Шалава и Морж расселись по краям скамейки и друг на друга не смотрели.