Фея Лоан

Витич Райдо

В тот же миг цигрун откинул свой кинжал, давай понять, что сдался и бросился к невесте.

Констант возмущенно уставился на Эю: зачем?! Рэйсли крикнул кафира, вскочив и силой вытряхнув из руки дочери клинок. Ренни побледнел и замер, не понимая, как сестра могла решиться на такое.

– Что же ты делаешь?
– в ужасе уставился на красное пятно на руке невесты Люйстик.

– Это называется верность семье!
– гордо заявил Констант и на ватных ногах пошел прочь. Только завернул за угол как был подхвачен агноликами и перенесен в свои покои, где уже ждал кафир.

Эя же удивленно разглядывала рану и чувствовала легкое головокружение и боль, что токами билась в мгновенно вспухшей ладони и разливалась по телу, делая его чужим.

Рэйсли подхватил девушку на руки, и понес на женскую половину по дороге, отдав распоряжение:

– Кафира и допинг! Срочно!

Он не упрекнул дочь за безрассудный поступок, потому что в тайне понимал - он поступил бы так сам. И был горд своей отважной Эйфией.

– К утру от ранки не останется и следа, - заверил ее, укладывая на постель.

– Знаю, - и улыбнулась через силу.
– Ты разговариваешь со мной отец.

Рэй улыбнулся в ответ: он не мог сердится на нее долго:

– Ты заслужила, - и вышел, пропустив Алорну и кафира.

Кафир обработал рану Эйфии и, заверив как сегюр, что завтра от нее останется лишь воспоминание, ушел, а Алорна вызвала раба.

– Нужно восстановиться госпожа.

Фея, чувствуя себя сонной и уставшей, словно сражалась с роботехами весь день, уставилась на землянина.

– Он понимает по-флэтонски?

– Почему это вас интересует госпожа?

– Не задавай глупых вопросов Алорна, ответь.

– Не знаю. Меня не интересует знания языка у рабов.

– Конечно, - и махнув рукой, приказала всем удалиться, оставив тэн.

Алорна нехотя вышла вместе с одним агноликом, но второй застыл у входа, всем видом показывая, что безопасность сейти превыше любых приказов. Девушка не стала ему пенять: стоит и пусть стоит, и с трудом поднявшись с постели, подошла к мужчине.

– Встань, - попросила жестом. Затравленный и подозрительный взгляд его темных глаз говорил ей о том, что он не знает, как реагировать на ее вполне лояльное отношение. Он поднялся с колен и более спокойно посмотрел на девушку.

Она обошла его, разглядывая и оценивая. Очень скоро ей предстоит жить среди вот таких же существ и нужно понять, чем они плохи, чем хороши, и вообще, что из себя представляют. Она изначально желала разобраться в земной нации, да с этой историей на счет союза с цигруном, совсем о том забыла.

– Ты высок и вполне симпатичен, отчего же дик твой взгляд, словно ты не с земли, а с цигруна?

Мужчина ничего не понял, но насторожился сильнее и начал провожать девушку взглядом, стараясь не выпускать ее из вида, даже когда она заходила ему за спину:

– Почему отец считает вас опасными? Да вы примитивны и неорганизованны, но мне не верится, что вы способны лишь на агрессию. Хотя сколько вас знаю, у вас одно на уме: напасть. Почему?

– Бу-бу-бу, бу-бу-бу. Чего тебе надо, большеглазая? Что ты меня как жеребца оглядываешь? Трахнуться хочешь? Я б тебя трахнул… головой о стену!– процедил мужчина, с презрением скривив губы.

Эя покачнулась, учуяв аромат ненависти, и вздохнула: нет, на исследования загадок землян ее сегодня не хватит. Ослабла и видно приболела: тело начало ломить, во рту сохнуть и голова стала тяжелой. Прав отец, срочно нужен допинг.

Девушка взглядом позвала на помощь агнолика, и тот поспешил поддержать госпожу, нежно усадил на край постели:

– Вы совсем ослабли. Возьмите его, госпожа, пока жар не проник в ваше тело.

– Больная какая-то,– пробурчал тэн. В голосе слышались странные нотки, какие появлялись у мамы, когда Эя ненароком расшибала колено, играя с братьями, или заболевала, вовремя не приняв и-цы. Как-то Алена называло это чувство, но как - не вспомнить. Мутно в голове, пелена перед глазами.

Агнолик нажав на пластину в своем браслете, вызвал второго и уже вдвоем они попытались поставить раба на колени перед девушкой. Тот дернулся и встал сам, исподлобья поглядывая на посеревшую Фею.

– Делай, что хотела,– проворчал, скрывая сочувствие к маленькой больной девчонке, такой хрупкой с виду, что можно одним ударом переломить и настолько красивой, что Валерий был не против вновь почувствовать прикосновение ее губ к своим губам. Была бы на ее месте другая, он бы ее лучше загрыз зубами, чем позволил прикоснуться, но эта отчего-то вызывала в нем сострадание, хоть он и усиленно гнал от себя подобную мысль.

Эя с помощью агнолика склонилась над мужчиной и легко коснулась его губ. В голове мужчины помутилось и стало легко и приятно. Потом будет жутко болеть голова и навалится слабость, но это потом, а сейчас ему было хорошо.

– Дайте ему фэй, - приказала Эйфия слугам, когда те потащили мужчину прочь из спальни. Служанки помогли ей раздеться и уложили в постель, а агнолики заняли свои места за дверью. Теперь никто не потревожит сейти и она восстановится.

Утром ей стало не намного лучше и ей вновь привели тэн.

После заглянул Констант здоровый веселый, хоть и с повязкой на руке. Впрочем, Эйфия понимала, что именно повязка и радует брата. Он считает себя пострадавшим за святое и потому весел и раздут от гордости.

– А ты все лежишь! Твой татуированный кошмар вокруг женской половины тропу протоптал. Бродит и бродит.

– Пускай, - вяло отмахнулась девушка.

– Плохо?
– озабоченно нахмурился Констант.
– Выглядишь ты сносно, но пару чашек фэй и два-три раба не помешало бы.