Фейри Чернолесья
Шрифт:
– Я вспомнил! – вдруг перебил плотник, дрожа, как осиновый лист. – Я правда видел этого парня во сне. Он угрожал, мол, убью. И ещё говорил: копай, мол, овин. Я думал – может, на клад указывает? Перекопал весь овин, потом сенник – ничего. Даже в свинарнике рыл!
Руад горько рассмеялся.
– Мало того, что глупец, так ещё и глухой. Я говорил: выкопай Гвин.
– А кто такая Гвин? – любопытная Келликейт подалась вперёд.
– Леди Белого Шиповника, – фейри указал на другой берег. – Дама моего сердца, с которой это негодяй посмел разлучить нас.
– Проточная вода! –
Белый куст шиповника зашелестел листьями на своём островке – и это в безветренную погоду.
– Так она оказалась заперта? Бедняжка, – всплеснула руками Келликейт.
– Я ничего не знал, – повинился плотник, шмыгнув носом. – Эх, надо было сразу на мельницу идти, а не с бабкой Шеллиди договариваться. Да чёт боязно было… говорят, у мельника рога на макухе растут, а он их шапочкой прикрывает, потому что бес.
– Сам ты бес! – обиделся Элмерик. – Мастер Патрик такой же человек, как я или ты, только в сотню раз умнее. Ладно, что сделано, то сделано. Значит, надо просто пересадить куст белого шиповника с одного берега на другой, и дело с концом. Влюблённые воссоединятся, Льиса перестанет злиться. Итан, неси лопату!
– Теперь всё не так просто, – покачал головой Рыцарь Шиповника, заправляя длинную рыжую прядь за ухо. – Гвин слишко долго пробыла в заточении на маленьком клочке земли, без надежды, без любви. Боюсь, она… больна.
Час от часу не легче!
– Что значит «больна»? Фейри разве болеют?
Элмерик подозревал, что ничего хорошего их не ждёт. Так и вышло. Рыцарь, отведя глаза, пробормотал:
– Её шипы… теперь они могут принести боль и смерть добрым жителям Чернолесья.
– Но ты всё равно строил для неё мостик из камней?
– Не по чести было бы бросить леди в беде и заточении! – вскинулся Руад. – Я думал так: главное – избавить мою Гвин от одиночества. А там – вместе справимся с напастью. Но, как честный ши, и как рыцарь, я не мог не предупредить вас, что моя прекрасная дама сменила милое обличье…
– Перерождается, – шепнула Келликейт. Элмерик кивнул.
Он тоже знал эту легенду. Младшие ши – очень свободолюбивые создания. И если кого-то из них запереть, то пройдёт месяц, может, два, в самом лучшем случае – полгода, и узник перестанет быть миролюбивым, даже если прежде был незабудковой феечкой. Он начисто забудет прошлое и станет одним из слуа ши, которые известны как самые кровожадные и безжалостные существа на свете.
– Если изменения уже начались, вряд ли что-то можно сделать, – Элмерик говорил тихо, но Руад всё равно услышал и, растопырив шипы, зашипел, как кот.
– Я не позволю вам срубить Гвин! Если она умрёт, то и мне жить незачем! – он выдвинул меч из ножен на пару дюймов.
– А если станет слуа?
– Тогда я последую за ней, – не дрогнул рыцарь.
– Отличный план, ничего не скажешь, – Элмерик не на шутку разозлился. – А нам что прикажешь делать в таком случае? Как защищать деревню?
– Глупо было говорить вам о болезни Гвин, – Руад свернул глазами. – Я допустил ошибку, доверившись
– Эй-эй, я вообще-то не смертная, а наполовину фейри, – Келликейт резко поднялась, оправляя юбки. – И обещаю тебе, брат: мы сделаем всё, чтобы спасти твою Гвин. Однажды моя сестра, которую тоже называли Леди Белого Шиповника, «заболела», как ты выражаешься. Её недуг проявился завистью и ревностью, она наделала много глупостей. А я не смогла её спасти. Может, если мы поможем Гвин, я смогу простить себя…
– Я чувствую твою боль, – фейри шагнул к Келликейт и взял её ладони в свои, шипы втянулись, не ранив девушку. – Помоги мне, а я помогу тебе. Но если ничего не выйдет, если мы с Гвин переродимся, – обещай, что убьёшь нас обоих. Ты сильна духом и сможешь это сделать. У тебя есть нож из холодного железа?
Келликейт кивнула.
– Да. Я обещаю.
– Благодарю тебя, – Руад улыбнулся, но взгляд его был печален. – Теперь осталось дождаться ночи. Днём Гвин давно не появляется, ей стал противен белый свет. И скажите этому глупому человеку: пускай идёт домой и после наступления темноты даже нос на улицу не высовывает, если не хочет, чтобы его разорвали в клочки.
Итана не пришлось упрашивать – он рванул в дом, как заяц, преследуемый волком, только пятки засверкали.
Руад подобрал упавший с ноги плотника деревянный башмак, приладил парус из листка и пустил по воде. Сказал, мол, на удачу.
Потом до самого наступления темноты Элмерик, сняв сапоги и засучив рукава, строил насыпь. Руад и хотел бы помочь, но не мог даже войти в проточную воду, поэтому продолжал совать лазоревкам камешки. Не то, чтобы от этого был толк, но фейри хотя бы чувствовал себя при деле.
После заката ощутимо похолодало; Элмерик тут же пожалел, что ещё утром отшнуровал рукава у своей старой куртки, да ещё и плащ не взял: думал, они засветло вернутся. Келликейт повезло чуть больше – она редко расставалась с капюшоном с пелериной, так что теперь надвинула его на нос. Жаль, они не могли развести костёр: он бы их согрел, но пламя наверняка спугнуло бы Гвин.
Больше всего на свете Элмерик не любил ждать. А уж у ручья – в комарином месте – ожидание и вовсе превращалось в пытку. На шее вздулись волдыри, но он старался не чесаться, не сопеть и вообще не шевелиться. Терпение принесло плоды: как только в деревне пробили в колотушки полночь, на небо набежали свинцовые тучи, закрывшие луну, а от куста белого шиповника отделилась полупрозрачная тень. Элмерик смог её увидеть лишь потому, что смотрел Истинным зрением: Гвин не хотела быть замеченной.
Когда-то Леди Белого Шиповника, наверное, была красавицей, но теперь её облик изменился от горя и одиночества. И чем больше уплотнялся силуэт несчастной фейри, тем яснее проступали морщины и тёмные, словно у черепа, впадины глаз. Зрачки превратились в белые бельма, пальцы вытянулись, словно у болотных бесов, а тело покрылось шипами – не как у Руада, гораздо длиннее.
– Бедная моя Гвин, – рыцарь шагнул вперёд, протягивая руку. – Ты больше никогда не будешь одна. Не бойся, плотина крепка. Держись за меня – и ты сможешь перейти на этот берег. Мы снова будем вместе, как прежде.