Фиалковое зелье
Шрифт:
Владимир вскочил в карету вслед за поляком и захлопнул дверцу. Балабуха по-разбойничьи засвистел и стеганул лошадей кнутом. Через минуту друзья уже неслись по прямой дороге, освещенной луной.
– Фу, – выдохнул Август. – Похоже, оторвались!
Он сделал попытку поудобнее устроиться на сиденье и угодил локтем во что-то мягкое. Прежде чем Добраницкий успел опомниться, это мягкое возмущенно вскрикнуло: «Да вы сошли с ума, сударь!», после чего залепило Августу звонкую пощечину.
– Ай! – заверещал Добраницкий, чьи нервы и так были натянуты до предела из-за ужасов этой
Тут он схлопотал вторую оплеуху.
В карете послышалась какая-то возня. Наконец Владимиру удалось схватить за руки неизвестного врага, который брыкался и царапался, как сто разъяренных кошек. Луна заглянула в окошко, и ошеломленный Гиацинтов тут же разжал пальцы.
– Фройляйн Антуанетта, это вы?
Глава 29
– Ну конечно, я! – сердито ответила красавица, сверкая незабудковыми очами. И, не сдержавшись, как следует стукнула Владимира по лицу.
Добраницкий кашлянул, повертел головой и стал поспешно приводить в порядок пострадавшую в погребе одежду.
– За что? – с недоумением спросил Владимир, держась за щеку.
– За все! – гордо ответила Антуанетта.
Собственно говоря, это была маленькая месть Полины Степановны за то, что Владимир со своими друзьями постоянно мешал ей, ставил палки в колеса и вообще вел себя не как добропорядочная ширма, каковою он считался изначально, а как человек, ведущий самостоятельное и независимое расследование.
– Добрый вечер, мадемуазель, – поспешно вмешался Август, поправляя съехавший набок галстук. – Надо же, какая удачная встреча! А я как раз думал, неужели вы пали жертвой чар этого мерзкого шулера…
Тут, надо сказать, Антуанетта слегка переменилась в лице.
– Не понимаю, господа, что вы себе позволяете! Меня пригласил… гм… один знакомый… Попросил составить компанию будущему российскому императору…
– Будущий российский император, – проворчал Владимир, – цесаревич Александр Николаевич! А этот – самозванец!
– Мне неизвестны такие тонкости! – парировала Антуанетта. – Между прочим, он показывал портрет своего отца, великого князя Константина… Надо сказать, что фамильное сходство налицо!
– Мадемуазель Антуанетта, – пылко проговорил Владимир, – клянусь вам честью, что эти люди замышляют чудовищную аферу, чтобы уничтожить Российскую империю! И этот человек – вовсе не тот, за кого он себя выдает!
– Ну так что же, – пожала плечами неподражаемая мадемуазель, раскрывая веер, – если Российская империя чего-нибудь стоит, то уничтожить себя она не даст. Впрочем, я человек, от политики далекий… и вообще, почему с вас течет вода? Вы что, купались в Дунае? Ночью?
– Нет, – признался Владимир, – просто нас хотели утопить.
– В погребе, – зачем-то добавил Август, улыбаясь Антуанетте, которая ему очень нравилась.
– Утопить в погребе? – изумилась красавица. – Это что, такая шутка?
– Нет, – покачал головой Владимир. – Погреб связан с рекой каким-то механизмом, и, когда мы оказались внутри, этот механизм привели в действие, и… Мы едва не погибли.
– По-моему, господа, вы изволите говорить сущий вздор, – заявила Антуанетта, обмахиваясь веером. – Такое бывает только в романах… и вообще, я не могу представить, чтобы в замке моей дорогой кузины Изабеллы стояли механизмы для того, чтобы затопить погреб, который все-таки не пруд! И даже не озеро!
Добраницкий вытаращил глаза и поперхнулся.
– Кузины Изабеллы? – пролепетал он, меняясь в лице.
– Ну это я так ее называю, – ответила Антуанетта. – Собственно говоря, Розалия – моя сводная сестра, а Изабелла – ее кузина, значит, и моя тоже… хотя мы с ней почти не общаемся, по правде говоря.
– И вы с самого начала были с ними заодно? – медленно спросил Владимир.
– С кем? – спросила Антуанетта, невинно хлопая ресницами.
– С людьми, которые составили заговор против нашей страны. И… я же видел, как Ферзен передавал вам деньги! – в порыве негодования прибавил молодой офицер.
– Да, Розалия мне часто давала деньги через Иоганна, – сухо отозвалась Антуанетта. – И это она, кстати сказать, помогла мне, когда надо было оплатить лечение на Мадейре. Я жила там восемь лет… или девять? В общем, достаточно, ведь за докторов надо платить, за жилье тоже, а у меня… у нас с тетушкой Евлалией не так уж много средств…
Владимир закусил губу. Как, как он мог не навести справки об Антуанетте? Как проглядел, что она приходилась родственницей Розалии фон Рихтер?
Но если Розалия помогла ей деньгами, если она фактически спасла Антуанетте жизнь – тогда, конечно, девушка с незабудковыми глазами не станет слушать никаких разоблачений, да что там – попросту от них отмахнется. Потому что он, Владимир, ничего такого для нее не сделал, а Российская империя для этой своенравной очаровательной венки – пустой звук. Подумаешь, одной империей больше, одной меньше…
– Скажите мне только одно, – умоляюще попросил Владимир. – Когда вы… Когда мы с вами разговаривали, вы передавали мои слова Розалии? Она просила вас шпионить за мной и за моими друзьями? Да или нет?
Антуанетта вздохнула. Наделенная тонким чувством юмора, она, конечно, прекрасно понимала комизм этой сцены. Но пока она подбирала слова, чтобы ненароком не обидеть своего собеседника, вмешался Август.
– Владимир!
– Что тебе? – раздраженно выпалил Гиацинтов.
– Владимир, – быстро зашептал Добраницкий, – за нами скачут всадники, и они не отстают! По-моему, они… они хотят убить нас!
Словно в ответ на его слова, грянул выстрел, и пуля прошила насквозь обивку кареты.
– А, черт бы их взял! – вырвалось у Владимира. – Антуанетта, пригнитесь! Балабуха, гони! За нами погоня!
– Ну, чертовы клячи, – проскрежетал на козлах Балабуха, – живей!
Лошади, хрипя, помчались как стрела. Еще две пули просвистели над каретой.
– Осторожнее! – крикнул Владимир.
Он взял пистолет, выбил ручкой окошко в задней стенке кареты и выстрелил два раза. Одна из лошадей преследователей споткнулась и рухнула на дорогу.