Фидель Кастро
Шрифт:
Фульхенсио Батиста был необразованным человеком и слабым политиком. Обидчивый и высокомерный, он во всем старался копировать своего кумира Наполеона Бонапарта. Знакомым он признавался, что сравнивает «заговор сержантов» 4 сентября 1933 года с 18 брюмера, а военный переворот 10 марта 1952 года – с возвращением Наполеона с острова Эльба. Правда, искренне верил, что не повторит финал Наполеона. И в конце жизни его будут ждать успех и слава, а не забвение и одиночество. Кроме того, Батиста исповедовал языческую веру и в решающие для него моменты, особенно когда находился на вершине власти, обращался за советами к личному колдуну. У него был талисман–божок, принадлежавший в Средние века вождю одного из африканских племен. Об этом удивительном талисмане речь
Фульхенсио Батисту не зря называли «королем переворотов». Этот бывший сержант, который во время своего первого президентства сам себя произвел в генералы, оказался мастером дворцовых интриг. Причем он не выдумывал какие–то сложные схемы и не плел хитроумные комбинации, чтобы прийти к власти. Он следовал двум самым важным правилам почти всех латиноамериканских заговоров и переворотов. Во–первых, знал, что «внезапно взять власть» в Латинской Америке можно, склонив на свою сторону армию, – нужно просто дать военным установку поставить на место слабовольных гражданских. Во–вторых, не дразнить и не обижать американцев, выполнять их просьбы и поручения, не зарываться и помнить, «кто старший в латиноамериканском доме». Его вовсе не беспокоило то, что компетентным американским органам хорошо известно о его связях с мафией. Однако он не учел того факта, что американцы, используя в своих интересах «людей во власти в Латинской Америке», как правило, позже избавлялись от них, как от отработанного материала.
Людей, обиженных на власть (гражданских и в армейской среде), на Кубе было предостаточно. «Аутентики» перекрыли доступ во властные структуры военным, к началу 1950–х годов полностью «выкурив» из ключевых государственных структур сподвижников Батисты.
«Я верну вас во власть!» – обещал высокопоставленным офицерам Батиста. К тому времени, когда депеша Фульхен–сио Батисты о том, что отныне «он – правительство», дошла до президента Прио Сокарраса, в главном военном гарнизоне Гаваны – крепости Колумбия по призыву Батисты, приехавшего туда заранее, уже собрались несколько тысяч военнослужащих.
Оппозиция не смогла, вернее, побоявшись, не оказала генералу и его сподручным серьезного сопротивления. Силы, которые до 10 марта 1952 года считали Фульхенсио Батисту своим противником, вскоре присягнули ему. Республиканская, Либеральная и часть Демократической партии Кубы сразу же перешли на сторону Батисты.
Весть о перевороте, который замыслил Батиста, не стала для Фиделя сенсацией. Он хорошо знал повадки Батисты, анализировал предвыборные расклады. Неожиданностью стало другое – как быстро и, главное, без какого–либо сопротивления со стороны законно избранных властей он был осуществлен.
Ранним утром 10 марта 1952 года ситуация еще была далеко не такой безнадежной. Военные еще не вышли из своей ставки, в Гаване не начались столкновения. Действовать надо было стремительно, не теряя ни минуты. Десятки студентов, высыпав из университетского городка на пустынные улицы столицы, устремились к президентскому дворцу, чтобы уговорить президента Прио Сокарраса принять решительные меры. Фидель был во главе этой толпы.
«Когда произошел переворот Батисты, у меня уже была выработана стратегия на будущее: запустить революционную программу и организовать народное восстание, – рассказывал впоследствии Кастро. – С того момента у меня в голове была концепция борьбы и фундаментальной революционной идеи: взятие власти революционным путем» [84] .
84
Cien horas con Fidel, Conversaciones con Ignacio Ramonet, p. 466.
Толпа студентов подошла к президентскому дворцу в восьмом часу утра. Прио Сокаррас согласился принять группу делегатов, среди которых был Фидель. Студенты попросили главу государства выдать им оружие, чтобы защищать законную власть. Сокаррас пообещал, что через некоторое время грузовики с оружием прибудут в университетский городок, и призвал молодежь вернуться в общежитие. Однако это обещание оказалось лживым. Прио Сокарраса беспокоило только одно – остаться в живых и найти способ покинуть столицу.
Тем временем Фидель продолжил мобилизацию наиболее радикальных студентов и настроенных по–боевому членов молодежного крыла «ортодоксов». Он вступил в переговоры с некоторыми руководителями этой партии. На словах все они были за вооруженную борьбу против военных мятежников во главе с Батистой. Действия Фиделя одобряли, к его мнению прислушивались. Но вскоре Кастро убедился, что все это фальшь. А затем до студентов дошла информация о том, что Прио Сокаррас покинул президентский дворец и укрылся в мексиканском посольстве.
Время было потеряно. Молодежь в университетском городке, так и не дождавшись «оружия от Прио Сокарраса», стала разбредаться по домам. Рядом с Фиделем остались чуть больше сотни человек. У многих из них, конечно, было оружие, пистолеты, с которыми ходил в кармане каждый уважающий себя гаванский студент. Но разве с ними можно противостоять профессиональным военным?
В полдень Фульхенсио Батиста устроил пресс–конференцию, на которую пригласил журналистов ведущих кубинских изданий и иностранных корреспондентов. Исповедуя главный пропагандистский принцип тиранических режимов – «Самая большая ложь и есть настоящая правда», Батиста заявил журналистам, что якобы Прио Сокаррас готовил государственный переворот, чтобы сорвать предстоящие выборы президента – мол, так боялся потерять власть. И его бегство с Кубы лишь подтверждает поговорку: «На воре и шапка горит». Генерал всячески пытался доказать, что явился «кубинцам во спасение».
Чтобы склонить на свою сторону часть колеблющихся военных, Батиста объявил на всю страну, что своим первым указом повышает жалованье полицейским и военнослужащим. Полиция при Батисте станет своего рода «кубинским гестапо», будет пытать и убивать осмелившихся встать в оппозицию к режиму.
Своим указом Батиста расформировал Верховный суд страны, разогнал аппарат прежнего президента, набрал в новый проверенных людей из армейской среды. Прекратил действие Конституции 1940 года, которая была принята, когда Батиста в первый раз стал президентом. Это означало конец избирательной кампании на Кубе, которая к тому времени была в полном разгаре. Он упразднил конгресс, отдав законодательные функции подконтрольному ему Совету министров. Не забыл и своих покровителей – назначив сам себя главой переходного правительства до новых выборов, он обещал защитить американские капиталовложения на Кубе. США закрыли глаза на государственный переворот на Кубе и приветствовали возвращение Батисты на пост главы государства. Фульхенсио Батиста заявил, что приложит все усилия для «подавления коммунистического проникновения», и, если США будут втянуты в войну с Советским Союзом, Куба будет воевать на стороне Штатов. Первые решения Батисты так понравились американцам, что тогдашний посол США на Кубе Артур Гарднер, еще несколько недель назад уверявший в дружбе Вашингтона и Гаваны Прио Сокарраса, теперь заявил, что «история Кубы начинается с 10 марта 1952 года».
21 марта 1952 года временный поверенный в делах СССР на Кубе Фомин посетил заместителя министра иностранных дел Кубы Гюэля, чтобы получить разрешение на въезд в страну советских дипломатических курьеров, которые должны были прибыть в Гавану в тот же день. Гюэль заявил Фомину, что кубинское правительство не может дать такое разрешение, так как оно считает отношения между СССР и Кубой «прерванными». То, что советское правительство не ответило на ноту МИДа Кубы от 11 марта 1952 года о том, что Батиста становится президентом, не поздравило его, означает, что СССР не признает новое правительство Кубы. Советские дипкурьеры, прибывшие 21 марта 1952 года в Гавану самолетом из Мексики, были задержаны на аэродроме, а затем препровождены в самолет, направлявшийся обратно в Мексику. После этого Куба и СССР официально заявили о разрыве дипломатических отношений.