Фиговый листочек от кутюр

Донцова Дарья

Она замолчала, я тоже сидела, не произнося ни слова. Честно говоря, лишилась дара речи. Я предполагала, конечно, что на телевидении кругом один обман, но чтобы такое!

– Теперь понимаешь, что смерть Глеба мне была невыгодна! В завещании он мне ничего не оставил. Кстати, знаешь, что было в том конверте, который мне отдал адвокат? – спросила Ольга.

– Нет! – буркнула я.

– Оплаченный счет за колледж Тины на этот год и кредитка, где лежат деньги на ее образование. Снять их я не могу, только перевести в учебное заведение. Это все, больше ничего. Нет, вру,

еще записка: «Если ты это читаешь, значит, я умер. С тобой расплатился сполна, плыви дальше сама». Вот так! И какую выгоду я получила от смерти Ларионова? Одни убытки.

– Зачем же ты давала деньги охраннику, если не виновата, чего боялась?

Оля спокойно ответила:

– Переговоры со мной о переходе на другой канал велись давно. Но я всегда отвечала отказом, потому что понимала – после моего ухода шоу умрет, а Глеб этого допустить не может и станет вставлять мне палки в колеса. Когда утром, рыдая, позвонила Тина, я сразу смекнула: все! Денег не будет, не станет и передачи, надо соглашаться на другие предложения. Теперь прикинь, что в тот самый момент, когда я веду переговоры, начинается скандал. Да желтой прессе только дай повод, через секунду разорется: «Ведущая ток-шоу подозревается в убийстве», «Красотка пришила бывшего любовника». Со мной мигом откажутся иметь дело. На телевидении, несмотря на полную разнузданность нравов, процветает пуританское ханжество. Нет, я не могла допустить скандала, вот и заплатила. Кстати, не свои ведь отдавала, не жалко.

Глава 28

В Алябьево я приехала с гудящей головой и тут же принялась разыскивать Тину. Но, несмотря на поздний час – будильник показывал почти одиннадцать, – дети отсутствовали, не было возле входа и их велосипедов.

– Вы не знаете, куда подевались ребята? – поинтересовалась я у Розы Константиновны.

Та поджала губы:

– Понятия не имею, но, честно говоря, очень рада тому, что их нет, от шума голова раскалывается.

– Кирюша сказал, что они у какого-то Лукова, на дне рождении внука, – пояснила Кара.

– Может, Редькина?

– Может, – пожала плечами Карина.

Я набрала номер и услышала сквозь гром рока и визг детей слабый голос Макара Сергеевича:

– У аппарата начальник городка «Алябьево». А, это ты, не волнуйся, ребята у нас, гуляем и веселимся. Спи спокойно, сам до ворот их провожу.

– Лампа, – ожила Роза Константиновна, увидев, что я положила трубку, – не будете возражать, если я займу ванную?

В доме у Глеба Лукича полно санузлов. У хозяев, естественно, свои, между комнатами для гостей тоже находятся ванные. То есть на двух постояльцев приходится одна. Из каждой спальни имеется дверь, войдя в душевую, вы просто задвигаете щеколду с двух сторон, и все, мойтесь на здоровье. Единственное неудобство, что на полочке стоит, кроме вашей, еще и чужая косметика, висят полотенца и халат соседки.

Я делила ванную комнату с Розой Константиновной. Никаких неприятных эмоций старуха у меня не вызывала, была аккуратна и не имела привычки по полдня лежать в пене. Единственная беда – Роза Константиновна постоянно забывала закрывать шпингалет

на двери, которая вела из моей спальни в ванную, и один раз я наткнулась на нее, принимающую водные процедуры. Впрочем, старуху это совершенно не смутило. Крайне капризная во всем, в этом случае она проявила удивительную терпимость. Увидев меня на пороге, Роза Константиновна отложила губку и ласково спросила:

– Тебе хочется пи-пи? Не стесняйся, бога ради, впрочем, я могу зажмуриться.

Я засмеялась, но с тех пор приобрела привычку не распахивать дверь сразу, а сначала осторожно приоткрывать щелочку, чтобы проверить, свободно ли пространство.

Войдя в спальню, я села на диван и попробовала почитать, но строчки скакали перед глазами, а голова отказывалась соображать.

– Лампа, – донесся слабый голос из ванной.

Я приоткрыла дверь.

– Роза Константиновна, вы меня звали?

– Да, подойдите сюда.

Я приблизилась к закрытой душевой кабинке.

– Что случилось?

Раздвижная стеночка отъехала в сторону, показалось красное лицо старухи.

– Понимаете, дорогая, я попала в сложное положение… Видите ли, обычно, то есть всегда, я ложусь в ванну, мне там комфортней, чем в душе, но сегодня вот черт дернул влезть в кабинку.

Я непонимающе хлопала глазами.

– Так вот, – закончила Роза Константиновна, – войти-то я вошла, правда, с небольшим трудом, а выйти не могу.

– Почему? – изумилась я.

– Душенька, подайте полотенце, холодно. Не знаю почему, сюда протиснулась, а обратно не могу.

– Попробуем еще разок.

Роза Константиновна попыталась просочиться в щель, но тщетно. Было непонятно, как она вообще пролезла внутрь.

– И что делать, ума не приложу! – чуть не зарыдала старуха.

– Эй, Лампудель, – донеслось из спальни, – ты где?

– Боже, – взвизгнула свекровь Кары, – эти противные дети, то есть я хотела сказать ребятки, из гостей вернулись, умоляю, не пускайте их сюда!

Но Кирюшка, Лизавета и Тина уже влетели в ванную. – Чего случилось? – заорали они хором.

– Вот, Роза Константиновна выбраться не может!

Секунду троица молчала, потом принялась давать ценные указания:

– Пусть намылится, а мы ее выдернем.

– Но мне придется для этого снять полотенце!

– Ну и что? – удивился Кирюша. – Ладно, я зажмурюсь, а девчонок стесняться не надо, они тоже женщины.

Роза Константиновна послушно потянулась к бутылочке с гелем. Но даже намазанная с ног до головы пеной, она не «выдернулась» из кабинки.

– Интересно, – протянул Кирюшка, – как же вы сюда попали?

– Тут две стенки отодвигались, – всхлипнула старуха, – а теперь только одна!

Дети начали изо всех сил дергать заевшую часть кабинки, но Глеб Лукич любил покупать дорогие вещи. Каркас душевой кабинки был выполнен из нержавеющей стали, в ней запросто можно было пересидеть ядерную атаку. Стенка даже не дрогнула.

– Надо принести ей сюда подушку и одеяло, – предложила Тина.

– Зачем? – изумилась я.

– Ночь тут поспит, – пояснила девочка, – похудеет к утру и пролезет.