Филаретки
Шрифт:
Дар напрасный, дар случайный, Жизнь, зачем ты мне дана?
Иль зачем судьбою тайной Ты...
Начальница, сидевшая рядом с бароном, уронила на паркет белоснежный платок. Барон шевельнулся поднять. Я забыла стихи, я чуть присела, чтобы поймать, где именно нажмут желтые пальцы барона.
– Продолжай!
– побагровев от усилия, сказала начальница. Пока барон
"Если испортился механизм, барон не встанет. Так и будет сидеть. С креслом его унесут или нет?" - мучилась я положением барона.
– Про-дол-жай!
Но я забыла стихи:
...Иль зачем судьбою тайной Ты на... что-то суждена...
Начальница презрительно махнула платком, и Филарет покрыл мое самодельное бормотание невыносимо высокими нотами:
Не напрасно, не случайно Жизнь от бога нам дана...
Женским визгом, без передышки, сплошным комариным звоном прозвенел в зале "куплет" владыки. Громадный Филарет, испугавшись моего примера, гнал во весь опор, боясь забыть текст и не допуская паузы. Раскаявшись немедленно, Пушкин хороший - девочка среднего роста - прорычала усеченные "Стансы":
Я лил потоки слез нежданных...
Реверанс мы сделали хорошо - все три как одна.
– Пушкин!
– выстрелил барон и поднял вверх желтый палец.
– Пушкина похвально выучить наизусть.
Мы ушли под шепот хора:
– Фи... Филаретки!
Я забилась в классе на заднюю парту. Вошла классная дама.
Она мне сказала:
– Ты осрамила весь институт. Не можешь запомн-ить стихи - пока другие танцуют, учи, милочка, прозу!
Она развернула передо мной "Капитанскую дочку" и, отчеркнув ногтем: "отсюда - досюда", ушла.
Я осталась в классе одна. Взяла книгу. И мне сразу понравилось: "Ветер завыл; сделалась метель. В одно мгновение темное небо смешалось с снежным морем. Все исчезло.
– Ну, барип, - закричал ямщик, - беда - буран!
Я выглянул из кибитки..."
Кибитка... Кибитка?
"Кибитка - это не фаэтон, это не коляска, это не бричка, это возок".
Я размахнулась и хватила "Капитанской дочкой" стекло висячей лампы.
Меня увели в карцер.
И еще один раз я пострадала за Пушкина.
Я и моя подруга были обе с Кавказа и очень тосковали по горам. Особенно весной.
Мы садились спинсш к бледному северному небу, смотревшему из казенных окон, мы впивались в географическую карту, висевшую на стене. На Казбек налепляли мы жеваную резинку - клячку, и Казбек торчал выше всех на свете.
И я говорила от всей души:
Кавказ подо мною. Один в вышине...
Я говорила "Кавказ" Пушкина с начала до конца не раз и не два, а до тех пор, пока мы с подругой из холодного сиротливого класса не переселялись в "зеленые сени, где птицы щебечут, где скачут олени... где мчится Арагва в тенистых брегах".
Из моих глаз слезы восторга лились перед географической картой, и, прижав палец к вершине Казбека, всхлипывала другая кавказская девочка.
– О чем вы плачете? Какие казенные вещи вы испортили?
– спросила подошедшая классная дама.
Я еще не успела вспомнить, что надо соврать даме понятное, и сказала правду:
– Мы плачем над стихами Пушкина.
– Ты лжешь, - нахмурилась дама.
– Признавайся скорее, какие казенные вещи...
– Честное благородное слово!
– сказали мы в голос.
– Мы ничего не разбили. Мы только над стихами...
– В таком случае вас надо лечить. Нормальные люди над стихами пе плачут.
Нас свели в лазарет, и доктор нам прописал холодное обтирание по утрам, до звонка.
Меня, как девочку плохого поведения и зачинщицу, обтирали целый месяц, другую - всего две недели, Это было холодно и неприятно...
1937
ФОРШ Ольга Дмитриевна (1873 - 1961). Филаретки. Впервые опубликован в журнале "Звезда", 1937, № 1. Печатается по изданию:
Форш Ольга. Собр. соч.: В 8-ми т. Т. 4. М.-Л.: Художественная литература. 1964.