Филин – ночной хищник
Шрифт:
— Ну, что скажешь, замок? — Обратился он, к сидевшему рядом, Медведю.
— А ничего не скажу, Андрюха, ждать надо. Но, чует моё сердце, что аукнется этот расстрелянный госпиталь и нам.
— Да уж. — Вяло согласился Филин.
Многодневное, нервное напряжение и бессонные ночи неподъёмным грузом навалились на веки.
— Филин, слушай! — Дёрнул его, вдруг, за руку Медведь.
К ним, с севера, приближался мерный рокочущий гул. И не прошло и пяти минут, как над ними ревя, прошла эскадрилья «крокодилов» [24] , в сторону погибшего каравана, а ещё минут через десять, Филин явственно услышал, как стреляют их бортовые пушки и рвутся НУРСы.
24
«Крокодил» —
— Вот теперь посмотрим, что будет. — Произнёс Медведь.
Ещё через какое-то время, над ними понеслась четверка «Сушек» [25] , и, спустя несколько секунд, пошла непрерывная канонада.
— «Ковёр» [26] ложат штурмовики. — Прокомментировал Медведь. — Хреновые дела, командир, мне кажется, что я знаю всё, что будет дальше.
— ?
— Погоди, немного, от Газни до перевала километров 25, и от перевала до нас около 30. Так?
25
«Сушка» — Су-25 штурмовой бомбардировщик. Второе их название было «Грачи».
26
Ковровое бомбометание, придуманное у нас… командиром Вильнюсской дивизии бомбардировщиков Джохаром Дудаевым (Да, да тем самым Дудаевым!).
— Так, ну и что?
— А вот примерно через час я тебе и скажу, что будет дальше, и даже, что нам делать.
— Ладно, ждём.
Время, в бездействии, тянулось неимоверно долго. Но как, и говорил Медведь, через час с небольшим, на шоссе послышалась, приближающаяся стрельба из крупных калибров.
— А вот и «кавалерия». — Проговорил Медведь. — Все на землю! Они по «зелёнке» долбят.
По шоссе на большой скорости шла колонна, но какая: танки Т-72, Андрей насчитал четыре, БМДшки [27] , шесть, БМПшки [28] тоже шесть и БТРов восемь! Все башни повернуты на «зелёнку» и шквал огня из КПВТ [29] . «Зелёнку» элементарно косили!..
27
БМД — боевая машина десанта.
28
БМП — боевая машина пехоты.
29
КПВТ — крупнокалиберный танковый пулемет, калибра 14,5 мм.
Колонна бронетехники прошла за минут семь-восемь, но это были страшные минуты.
Отряхивая с себя ветки и какую-то труху, Медведь приподнялся на локтях:
— От сука! От же шакалюга!
— Ты чего, Игорь?
— Слушай, Филин, мы здесь застряли теперь надолго. Думаю суток двое не меньше.
— Да объясни же, Медведь!
— Да чего объяснять-то, ушёл наш Алихан, чтоб его дикие псы сожрали, умён гад!
— Товарищ прапорщик!
— Ладно, не кипи, тут такое дело… Госпиталь этот из-за нас погиб…
— Ты думай чего несёшь, прапор!
— Да и думать нечего: за уничтоженную колонну, а тем более, походный госпиталь, так было и в мое время в ВДВ, а сейчас, думаю, ничего не изменилось, Войска Дяди Васи мстили без разбору. А так как это почти авиация, ну, или «воздушная пехота», то их всегда поддерживали «летуны» — одного рода войск, почти — что те, что те «голубые»…
— Ну же, Игорь!
— Короче. Начало концерта ты видел сам: «крокодилы», «сушки» с «ковром» на «зелёнку», потом техника. Но, это ещё не все. В Газни, кроме полка «крокодилов», стоят два батальона ДШБ из бригады Артиста, а это уже хуже. Колонну видел? Думаю, как минимум рота. Сколько времени им понадобиться для эвакуации двухсотых с шоссе — я не знаю, много там ребят легло, думаю на «вертушках» вывозить будут, а это возьмет время, много времени. Ну, а потом будет, «зачистка». Я сам, Андрюха, больше четырех лет прослужил в ДШБ, знаю, как это бывает. А тем более, думаю, охранение госпиталя было из них же. Эта сука, Алихан, сам нас не нашёл, слабо ему оказалось, так он решил вот таким способом…
— Бля! А что же делать? У нас двое раненных.
— А ничего, Андрей! Будем сидеть и уши в землю попрячем. После ДШБшных «зачисток» по «зелёнке» недели две даже мыши не бегают. Будем ждать. А трехсотые наши, так что? Мулла выдержит — он жилистый, ему не впервой, да и кровь ему остановили, а Хайзулла твой оживает помалу — медикаментов там набрал Док, что и не унести сразу. Будем ждать, командир, если жить хотим…
…Время шло медленно. Андрей лежал на земле и смотрел в небо, где сновали туда-сюда транспортные вертолеты в сопровождении «крокодилов», бездумно смотрел. В голове не было ни одной мысли. Вакуум. Филин, от бездейственного ожидания, впал в состояние какой-то прострации.
Когда стемнело, Медведь, подошёл к командиру:
— Андрей, ты пойди, поспи на ватниках в кузове, нам ещё долго ждать.
Филин, как зомби, поднялся на ноги и стал влазить в кузов «Урала»:
— Как охранение, Игорь? — Спросил без каких-то интонаций.
— Норма Филин, иди спать.
Филин повалился подрубленным Колоссом на гору ватников и, в каком-то полузабытье услышал разговор:
— Ты, сестричка, пойди, ляг рядом с ним. Женское тепло — оно мужика к жизни возвращает, только не тереби его. Ладно? Этот мальчик, всего-то, четыре месяца с хвостиком, как погоны офицерские надел. Но знаешь, сестричка, боец. Мало сейчас уже таких. Я вот, к примеру, 9 лет в Армии, Слон — 12 лет, Тюлень — тоже 12, а этот мальчик — без году неделя — всю группу сохранил в такой-то говнотёрке, что и в книжках не прочитаешь. Ему сейчас выспаться надо — он больше десяти суток на ногах, всё сам да сам. И я уже понял — не за наградами он рвётся. Просто парень этот — солдат. Понимаешь? Нет, наверное. СОЛДАТ! Иди к нему, Иринка, согрей. Нам командир в бодром духе нужен. Иди, сестричка…
Через века, прошедшие с момента разговора, Андрей, вдруг ощутил в своей руке теплую, нежную, бархатную кожу упругой, как мяч, женской груди и провалился в сон… И снилось Филину одно из прошедших лет, таких жарких и пьянящих, одесских лет…
Лето 1986 г. Кэт.
…Это лето было жарким, но на удивление мягким. Жара не угнетала, не гнала под упругие струи вентилятора. Толпы туристов, желающих провести свои отпуска в одном из красивейших городов — Одессе, этой жемчужине Черного моря, гуляли по улицам, загорали на многочисленных пляжах. А курсант второго, или уже, почти, третьего курса ОВАКОЛУ, Андрей Проценко валялся на госпитальной койке с банальным радикулитом. Совсем недавно прошли плановые учебные стрельбы всего училища. И всё было нормально. Батарея, в которой учился Андрей, уже отстрелялась и все, кто сумел, уже получили зачёты, в том числе и он, оставалась последняя неделя на полигоне, а там сессия и, о, мечта курсанта, месячный августовский отпуск. О том, что Андрей сдаст, как всегда на «отлично», сессию, он не сомневался. Курсант Проценко учился не для оценок — ему и, правда, были интересны армейские науки.
Но тут, взвод Андрея отправили на разгрузку боеприпасов. И всё было бы ничего, но, здесь Андрей переоценил свои силы — он решил, что сможет один поднимать ящики с выстрелами для «Града». А ящичек этот весит ни много, ни мало, 110 кг… Вот после четвертого ящика он и не смог разогнуться… И вот, находясь, вторую неделю в Окружном госпитале, Андрей материл себя самыми последними словами — сессия уже началась. Теперь придётся нагонять расписание своего взвода, а те экзамены и зачёты, которые он уже пропустил, сдавать отдельно от товарищей, договариваясь с преподавателями. Не самая лучшая перспектива даже для отличника.
Вот и клянчил Андрей у своего лечащего врача, медицинского майора, о скорейшей выписке. Да только увещевания курсанта не производили никакого впечатления:
— Не торопитесь Проценко, а сессию сдадите позже, ничего страшного.
Оно то конечно так, да вот только очень уж хотелось Андрею иметь полноценный, месячный, а не кастрированный, отпуск.
В конце — концов, Андрей добился своего — его отправили на физиотерапию. А это означало день-два и в училище. Ох, не знал тогда Андрей, ох не знал!..