Философские и эстетические основы поэтики Дж. Д. Сэлинджера
Шрифт:
Пришедших в американскую литературу после второй мировой войны разных по творческому диапазону, степени дарования и философскому кругозору Сэлинджера, Мейлера, Болдуина, Стайрона и других писателей критического направления объединяло как художников обращение преимущественно к «роману нравов», к сфере личных переживаний героя. И экзистенциализм, трактующий трагедию одинокой личности перед лицом враждебного ей мира, как бы указывал писателям (которых ужасала деперсонализация индивида в американском обществе и волновала проблема его отчуждения) на возможность некоего спасения, противостояния удушливой атмосфере тех лет. Ведь проблема отчуждения личности понималась этими писателями (и понимается преимущественно по сей день), как главная и единственная неустроенность современной жизни. А борьба «без надежды на успех» представлялась (и зачастую представляется многим и теперь) единственным выходом для человека буржуазного общества.
Конечно, остро критикуя в пору «робкого десятилетия» различные стороны современной им американской действительности и противостоя тем самым охранительной литературе конформистов и «молчаливому большинству», перечисленные выше художники слова своими произведениями в какой-то степени подготовили антиконформистское движение американской молодежи 60-х годов.
Прокатившиеся
Но при всем своем размахе и радикальности лозунгов, движение это не привело молодежь США к выходу из тупика индивидуализма, разобщенности и отчуждения. Проповедь борьбы «без надежды на успех» и анархические теории всеобщей «свободы любви» и самовыражения, которыми это движение питалось, не давали, не могли дать американской молодежи сколько-нибудь ясной программы действий.
Как чуткий художник Сэлинджер одним из первых, еще до «бунта молодежи», разочаровался в «панацее» экзистенциалистской концепции бытия, ощутил несостоятельность экзистенциалистской программы в ее применении к активным действиям по преобразованию мира в лучшую сторону. Словом, увлечение «философией существования» у Сэлинджера проходит довольно быстро, и он начинает поиски новых путей выхода из «тупика жизни», пытаясь при помощи синтеза различных школ идеализма и религиозных доктрин сконструировать некую обобщенно-гуманистическую концепцию, создать образ обобщенно-идеализированного героя — образца, к которому надо стремиться при воспитании подрастающих поколений.
Сложность философско-эстетической природы поэтики Сэлинджера определила и ту полемику о его творчестве, которую вели советские литературоведы, критики и писатели в 60-е годы. Его имя появляется в нашей литературной критике, как было сказано ранее, в 1960 г., когда в журнале «Иностранная литература» (№ 11) был опубликован роман «Ловец во ржи» (получивший в переводе название «Над пропастью во ржи»). Публикацию предваряла небольшая статья, которая рассказывала о новом для советского читателя американском литературном имени. Автор статьи писательница В. Панова подчеркивала критическую настроенность Сэлинджера по отношению к окружающей его действительности. Вскоре вышла и первая статья о романе — «Мальчишка бежит из Америки» Р. Орловой, [135] в которой указывалось на связь романа о злоключениях Холдена Колфилда с американской действительностью 50-х годов и на определенную ограниченность реализма Сэлинджера. О том что социальные горизонты писателя узки (но что он все же ощущает лицемерие и внутреннюю опустошенность американской буржуазии острее героя своего романа), писал в статье «„Битник“ и его герои» М. Мендельсон, [136] одним из первых усмотревший связь литературы битников с творчеством Сэлинджера.
135
Орлова Р. Мальчишка бежит из Америки. — «Литературная газета», 1960, 26 ноября.
136
Мендельсон М. «Битник» и его герои. — «Литература и жизнь», 1960, 7 декабря.
Так началась дискуссия о природе творчества Сэлинджера, которая вначале велась исключительно на материале романа «Ловец во ржи». В нее постепенно включались А. Елистратова, Е. Книпович, В. Назаренко, Г. Владимов. Частичные итоги состоявшегося обмена мнениями подвел вскоре Р. Самарин в статье «Проблемы гуманизма в современной литературе капиталистических стран», помещенной в сборнике «Гуманизм и современная литература» [137] (сочтя наиболее глубокой оценку, данную творчеству Сэлинджера А. Елистратовой, указавшей «на характерную односторонность изображения действительности» в романе). Д. Затонский в статье «Человек и мир в литературе современного Запада», помещенной в том же сборнике, заметил, что исследователям творчества Сэлинджера следует поставить в центр анализа романа «Ловец во ржи» мертвящую среду, в которой живет и действует герой, и предложил продолжить спор о характере гуманистического мировоззрения Сэлинджера. [138]
137
Самарин Р. М. Проблемы гуманизма в современной литературе капиталистических стран. — «Гуманизм и современная литература». М., 1963, с. 168–214.
138
Затонский Д. В. Человек и мир в литературе современного Запада. В кн. «Гуманизм и современная литература», с. 309.
В 1964 г. Р. Орлова в своей книге «Потомки Гекльберри Финна» [139] возобновила полемику относительно природы творчества Сэлинджера. Солидаризуясь с мнением В. Пановой, Н. Галь, Г. Владимова, подчеркивавших критические мотивы «Ловца во ржи» и видевших в них основное значение романа, Р. Орлова не приемлет высказывания В. Назаренко, усмотревшего в творчестве Сэлинджера охранительные тенденции. Возражает она и против зачисления Сэлинджера критиком Е. Книпович в декаденты. Оспаривая выводы Е. Книпович о соотношении в творчестве Сэлинджера элементов модернизма и реализма, Р. Орлова сравнивает период написания им «Ловца во ржи» с тем периодом творчества Горького, когда был написан рассказ «Страсти-мордасти». Поздние же произведения Сэлинджера критик рассматривает в том же ключе, что и творчество Г. Бёлля и Г. Грина (религия «выявляет нравственные позиции
139
Орлова Р. Потомки Гекльберри Финна. Очерки современной американской литературы. М., 1964.
В это же время публикуется исследование Л. С. Кустовой, посвященное лексическому анализу «Ловца во ржи» и оценке перевода романа на русский язык. [140] Автор возражает, в частности, против введения в русский текст произведения и в самое его название слова «пропасть», ибо, пишет она, когда Холден Колфилд рассказывал о своем желании спасать детишек от падения, он имел в виду не пропасть, а лишь «страшный овраг». Замена «оврага» «пропастью», считает Л. С. Кустова, придает роману резкое социальное звучание, к чему сам Сэлинджер не стремился. Ведь «пропасть» воспринимается как «символ современной Америки».
140
Кустова Л. С. Роман Сэлинджера «Над пропастью во ржи» и его перевод на русский язык. — «Вестн. МГУ». Филология, журналистика, 1964, № 1, с. 68–81.
Большинство авторов, как видим, говорят о Сэлинджере в основном как о создателе романа «Ловец во ржи». Исключение составляет лишь Р. Орлова, в чьей книге («Потомки Гекльберри Финна») много внимания уделено рассмотрению сэлинджеровских рассказов и повестей о Глассах. Однако с середины 60-х годов произведения, написанные Сэлинджером после «Ловца во ржи», привлекают внимание советской литературной критики все больше и больше. Так, Н. Анастасьев в статье «Миры Джерома Сэлинджера» [141] видит писателя уже как бы в двойном свете: автор романа «Ловец во ржи» — представитель критического реализма, а создатель рассказа «Тедди» и повестей о Глассах — религиозный мистик, испытывающий сильное влечение к реализму. Наиболее отчетливо, по мнению Н. Анастасьева, противоречивость творчества Сэлинджера 1953—1959-х годов проступает в повести «Выше стропила, плотники», где действие «развивается на реальной почве, а характеры повествования — живые люди». [142]
141
Анастасьев Н. Миры Джерома Сэлинджера. — «Молодая гвардия», 1965, № 2, с. 292–302.
142
Там же, с. 299.
Соотношение элементов модернизма с традицией критического реализма и декадентские тенденции в творчестве Сэлинджера рассматриваются в работах В. А. Хомякова. [143] Вопросам связей творчества Сэлинджера с культурой Востока (и, в частности, влияния дзэнской эстетики на его новеллистику) посвящены не только отдельные исследования Е. В. Завадской, но и специальная глава в ее книге «Восток на Западе». [144] Вопрос о влиянии на Сэлинджера традиций мировой литературы и, в частности, как утверждали некоторые критики, влияния Руссо, Достоевского, Толстого, Томаса Манна исследовал Ю. А. Петровский, который пришел к заключению, что правомерно в данном контексте называть только имя Достоевского. Воззрения Сэлинджера, полагает он, оказываются в своей основе, как и у Достоевского, гуманистическими, «а облекающие их религиозные одежды — не чем иным, как условно принятым традиционным способом выражения». [145] С Достоевским, считает Ю. А. Петровский, роднит Сэлинджера также изображение трагической судьбы детей и подростков в буржуазном обществе. Впрочем, исследователь не отрицает возможности религиозной интерпретации творчества Сэлинджера, но, говоря о главном герое повестей о Глассах — Симоре, сравнивает значимость и звучание этого образа с социальным значением героев Джека Лондона.
143
Хомяков В. А. Соотношение реализма и модернизма в новеллах Сэлинджера. — «Проблемы реализма в русской и зарубежной литературах». Архангельск, 1965, с. 98—100; он же. Сэлинджер — новеллист. — «Ученые записки Ленинградского государственного педагогического института», 1966, т. 306, с. 240–250; он же. О декадентских тенденциях в творчестве Сэлинджера. — «Ученые записки Вологодского педагогического института», 1967, т. 33, вып. 1, с. 63–76.
144
Завадская Е. В. Что Сэлинджер ищет в «дзэн»? — Историко-филологические исследования. Сборник статей к семидесятипятилетию академика Н. И. Конрада. М., 1967, с. 451–456; она же. Восток на Западе. М., 1970, с. 53–76.
145
Петровский Ю. A. Творчество Сэлинджера и традиции мировой литературы. — «Ученые записки Новгородского педагогического института», 1967, т. XX, с. 96—109.
Автор книги «Очерки об американских писателях XX века» Ю. Я. Лидский, подробно остановившись на романе «Ловец во ржи», не менее детально анализирует и новеллы Сэлинджера, и повести о Глассах, приходя к выводу о несомненности общественного и эстетического значения творчества писателя.
Наиболее серьезный концептуальный подход к творчеству Сэлинджера находим в работе Б. Сучкова, который ставит имя автора «Ловца во ржи» как писателя, испытавшего воздействие экзистенциализма, рядом с именами его учителей Сартра и Камю, а также Айрис Мэрдок и Симоны де Бовуар, считая, что, как и они, он затрагивает существенные вопросы общественно-политической жизни, но что по своему методу его произведения также «нередко представляют собой отход от реалистического воспроизведения жизни». [146]
146
Сучков Б. Исторические судьбы реализма. М., 1967, с. 294.