Философские рассказы для детей от шести до шестидесяти лет

Третье издание, дополненное и переработанное.

Владимир Константинович Тарасов

Когда мою дочку Настю не приняли в детскую художественную школу, она горько плакала. Слова утешения никак не помогали ей, ведь это были только слова.

И тогда я решил, что когда-нибудь издам книжку с ее детскими рисунками. Ведь правда они неплохие?

Но ведь так просто рисунки не издашь – их было не очень много, и на альбом не хватило бы. Вот мне и пришла в голову мысль написать рассказ под каждый рисунок так, чтобы получилось, будто бы рисунки нарисованы как иллюстрации к моим рассказам. Вот такая вот хитрость!

Итак, я взялся за перо и начал писать рассказ за рассказом, глядя на Настины рисунки. Это так говорится: «взялся за перо». Просто в старину писали гусиными перьями, обмакивая их в чернила. А я, конечно, просто сел за пишущую машинку – бабушку современного компьютера.

Сохранилось восемь ее законченных рисунков той поры, когда она училась в четвертом классе. Под семь из них я написал семь рассказов. Рассказов, которые мне лично самому очень понравились. А вот под восьмой рисунок рассказ никак не получался, потому что те рисунки не были как-либо связаны с нашей семьей, и можно было спокойно фантазировать и придумывать рассказы, какие хочешь.

Вот этот рисунок!

А этот восьмой Настя нарисовала к семнадцатой годовщине нашей с Хелле свадьбы. На нем она изобразила нас – своих папу и маму – такими, как она нас себе представляла. Это значит – молодыми и красивыми. Ведь любящие и любимые родители для своих детей всегда красивы!

А еще Настя украсила нас цветами. Рисунок – это не фотография, он позволяет многое нарисовать так, как хочется. Например, у Хелле никогда не было шляпы с такими большими красными цветами. Возможно, Настя сделала это под впечатлением нашей семейной истории.

Когда мы с Хелей готовились к своей свадьбе, нам хотелось, чтобы у Хелле была не фата, а белая шапочка, усыпанная белыми цветами. Купить такую шапочку было негде, и тогда я сам ее изготовил, использовав для ее каркаса проволоку, потом мы приделали к каркасу белые цветы, и получилась очень красивая шапочка. Некоторые даже спрашивали: откуда такая?!

Кто-то может спросить: тогда почему на Настином рисунке на шляпе красные, а не белые цветы? А вы сами попробуйте цветными карандашами или фломастерами нарисовать белые, а не красные цветы!

Что же касается меня на рисунке, то я цветка в петлице никогда не носил. Мне кажется, что цветок в петлице носят или деревенские парни где-нибудь на юге, или уже такие элегантные франты, каким мне никогда не бывать! Но если бы на рисунке у меня цветка не было, то что бы произошло? Попробуйте мысленно закрыть этот цветок – что получится? Получится, что рядом с прекрасной мамой Хелле просто еще кто-то стоит. Может быть, брат, а может быть, просто знакомый. А вот когда есть цветок, да еще такой же, как у нее на шляпе, то уже не ошибешься – понятно, что папа! Я – то есть!

Вы, наверное, ждете, что я скажу что-нибудь и про собаку?! Да, как тут не сказать! Тут тоже интересная история. Дело в том, что никакой собаки у нас в то время не было. Откуда же она взялась на рисунке?! Просто Настя очень хотела собаку. И самое интересное, что через два года после этого Настиного рисунка в нашем доме действительно появилась собака. Звали ее Вулли. Точнее, ее полное имя по документам было Вулли Маргарита де Бетюн. Но она вела себя демократично и охотно откликалась просто на «Вулли»!

И по виду она была почти такая же, как на рисунке! Вот только у нашей Вулли уши были купированы. Купированы – это значит подрезаны. Дело в том, что тогда было принято этой породе, которая называется миттель-шнауцер, уши подрезать, иначе медаль на собачьей выставке нельзя было получить. Такие были правила. Это теперь, когда права животных защищают, считается, что уши собакам подрезать жестоко. И это правда. Теперь мы ей уши подрезать бы не стали!

Встретились человек и собака. Он был смешной и хотел рассказать ей об умных вещах. А она была голодная, и ее интересовала только вкусная косточка. Ей не было никакого дела до умных слов, пусть даже полезных и нужных. Она же ведь собака, а не человек. И только когда на косточке уже не осталось не только мяса, но и запаха его, она подняла на человека глаза и сказала:

– Я вас слушаю!

Но он не стал повторять свои умные слова – что прошло, то прошло! А вместо этого спросил:

– Что, хорошо быть собакой? Грызешь себе косточку, и никаких забот!

– Ну, это как сказать! Ты попробуй, достань! Откуда собаке взять косточку? Только если повезет найти, или угостит кто-нибудь! Хорошо быть человеком: что хочет, может себе сделать или купить!

– Хочешь, давай поменяемся: я буду собакой, а ты человеком? – вежливо предложил человек.

Думала собака долго, ведь собаки не такие сообразительные, как люди. А потом ответила: