Философские трактаты
Шрифт:
11. Изящно возразил мудрый Лелий [483] какому-то человеку, сказавшему: «В мои шестьдесят лет…» — «Скажи лучше “не мои шестьдесят”». Привычка исчислять утраченные нами годы мешает нам понять, что суть жизни — в ее неуловимости, а удел времени — всегда оставаться не нашим.
12. Лишь одно должны мы вколотить в свою душу, одно беспрестанно повторять себе: придется умереть. Когда? — Какое твое дело? Смерть — закон природы; смерть — повинность и долг всех смертных; смерть — лекарство от всех зол и бед. Всякий, кто знаком со страхом, уже пожелал ее. Брось все, Луцилий, и думай только об одном — как бы не начать бояться имени смерти; пусть мысль о ней станет тебе привычна и близка, чтобы, если понадобится, ты мог сам шагнуть ей навстречу.
483
Гай Лелий (ок. 190 — ум. после 129 г. до н. э.) — сын того Лелия, которого связывала легендарная дружба со Сципионом Африканским Старшим; сам он был другом Младшего Сципиона. Именно он выступает в диалоге Цицерона О
Книга VII
О кометах
Глава I
1. Нет, наверное, человека настолько ленивого, тупого, настолько уставившегося, подобно скоту, в землю, чтобы не выпрямился и не устремился всей душой ввысь, по крайней мере, тогда, когда в небе вдруг просияет какое-то новое диво. Покамест все идет как обычно, грандиозность происходящего скрадывается привычкой. Так уж мы устроены, что повседневное, будь оно даже достойно всяческого восхищения, нас мало трогает; а вот зрелище вещей необычных, пусть и ничтожных, всегда сладостно.
2. Так что прекрасный сонм звезд, которыми усыпано непомерное тело [вселенной], не собирает толпы народа на площади; но стоит появиться чему-то из ряда вон выходящему, как все головы задираются к небу. У солнца нет зрителей, пока оно не затмится. Никто не смотрит на луну, пока с ней все в порядке; но стоит с ней чему-нибудь случиться, как целые города завопят хором, и каждый зашумит что есть мочи, повинуясь пустому суеверию.
3. А ведь насколько замечательнее то, что происходит изо дня в день: солнце замыкает своим вращением год, делая столько же, так сказать, шагов, сколько в году дней; от солнцестояния оно поворачивает, сокращая день, а от равноденствия склоняется ниже, удлиняя ночь; оно затмевает светила; оно, будучи намного больше Земли [484] , не сжигает ее, но равномерно обогревает, то усиливая, то ослабляя свое тепло; оно делает Луну полной не раньше и не позже, как она встанет точно напротив него, и затемняет ее, когда она встанет рядом.
484
Величина Солнца оценивалась в древности по-разному: Анаксагор считал, что оно примерно такое же, как Земля; Анаксимандр полагал, что Солнце «размером с Пелопоннес»; Аристарх Самосский, учивший, что Земля вращается вокруг неподвижного Солнца, определял его величину с помощью пропорций и полагал, что его диаметр в 100—300 раз больше диаметра Земли.
4. Но мы не замечаем всего этого, ибо это в порядке вещей. Вот если что-то погаснет или вспыхнет на необычном месте, тогда мы смотрим, задаем вопросы, показываем пальцами: настолько больше свойственно нам от природы восхищаться новым, нежели великим.
5. То же самое происходит и с кометами: если появляется на небе какой-нибудь редкостный огонь необычных очертаний, всякий из нас, не обращая внимания на прочие светила, горит желанием узнать, что это такое, дивиться ли этому явлению или бояться. Ибо нет недостатка в любителях напугать, толкующих комету как зловещее предзнаменование. Так что народ кидается расспрашивать, пытается разузнать, знамение это или просто звезда.
6. А я клянусь Геркулесом, что не бывает расспросов более возвышенных, нет сведений более полезных, чем все, что относится до природы звезд и светил: сжатый ли это огонь, в чем убеждают нас собственные глаза, а также истекающий от них свет и спускающееся к нам тепло, или же это не огненные шары, а некие твердые, земляные тела, которые катятся по огненной поверхности, заимствуя от нее и блеск и тепло, а сами по себе не светят? [485]
7. Такого мнения держались и великие мужи [486] , полагавшие, что светила составлены из твердого вещества, а огонь у них — заимствованный. Ведь сам по себе огонь, говорили они, рассыпался бы, если бы его ничто не держало и он не охватывал бы чего-то единого; при стремительном вращении мира [космический] вихрь несомненно рассеял бы огненный шар, если бы огонь не принадлежал некому устойчивому телу.
485
Согласно учению Древней Стои, небесные тела (звезды и планеты) — одушевленные живые существа, возникшие в небесном огне — эфире и сами имеющие огненные (эфирные) тела. Так, согласно Посидонию, — это боги, обладающие огненными телами и утонченным разумом, который позволяет им не сбиваться с кругового пути и точно вычислять свои орбиты. Еще раньше такой взгляд на природу звезд и планет изложил Платон в диалоге «Тимей». Высокая разумность небесных тел, намного превосходящая человеческую, проявляется также в их безукоризненной нравственности: они тысячелетиями выполняют свой долг, вращаясь там, где поставил их Бог-Творец, и ни на шаг не отступают от порученной орбиты. С точки зрения как Платона, так и древних стоиков, небесные тела — боги второго ранга; божество выше их — сам космос.
486
В частности, Фалес Милетский полагал, что небесные тела имеют ту же природу, что и Земля, но раскалены от небесного круговращения.
Глава II
1. Для нашего исследования полезно будет рассмотреть и такой вопрос: устроены ли кометы так же, как верхние [звезды], или нет? [487]
2. В таком случае, если все светила — [того же состава, что и] земля [488] , это будет уделом и комет; если же [окажется, что] кометы — не что иное, как чистый огонь, остающийся на одном месте по шесть месяцев кряду и не рассыпающийся от быстрого вращения мира, то и [звезды] тоже могут состоять из тонкой материи и тем не менее не распадаться от постоянного круговращения неба.
487
Примечательно, что Сенека рассматривает кометы не в 1-й книге, вместе с небесными явлениями подлунной сферы, а отдельно, и связывает их природу со звездами, с надлунной, божественной областью.
488
Здесь имеется в виду не столько третья от Солнца планета, сколько четвертый из первоэлементов, или стихий; поэтому вернее писать его здесь со строчной буквы.
3. И вот еще в чем нам не помешает разобраться: обращается ли мир вокруг неподвижной Земли, или мир стоит, а земля вертится? Ибо были такие, кто утверждал, что природа вещей движет нас без нашего ведома, и что восходы и закаты происходят не от движения неба, но мы сами восходим и закатываемся [489] . Это, право, заслуживает размышления; хорошо бы выяснить свое действительное положение: досталась ли нам самая ленивая или самая подвижная из обителей; движет ли бог все вокруг нас, или, напротив, движет нас самих.
489
В частности, например, Аристарх Самосский (ок. 310 — ок. 230 гг. до н. э.) доказывал, что Земля и планеты вращаются вокруг Солнца.
Глава III
1. Необходимо, однако, чтобы были собраны сведения о всех прежних появлениях комет; ибо из-за редкости их появления до сих пор невозможно установить их орбиты; выяснить, соблюдают ли они очередность и появляются ли точно в свой день в строгом порядке. Наблюдение этих небесных [тел] — дело новое и лишь недавно пришедшее в Грецию.
2. Правда, уже Демокрит, отличавшийся среди всех древних острым умом, подозревал, что движущихся звезд больше, [чем пять] [490] , — а в то время еще не были известны орбиты и этих пяти; однако он не называет ни их числа, ни их имен. Евдокс первым привез в Грецию из Египта [описание] движения [пяти планет] [491] . Но о кометах он не говорит ни слова, из чего явствует, что и у египтян, которые больше других народов интересовались небом, эта часть [астрономии] не была разработана.
490
Движущимися, или «бродячими» (слово «планеты» и означает «бродячие», или «блуждающие»), звездами назывались те, орбиты которых были нерегулярны; иногда наблюдалось их движение назад; в отличие от этих пяти остальные звезды считались неподвижными, фиксированными на равномерно по кругу вращающейся небесной сфере.
491
Евдокс Книдский — ученик Платона, известный математик, астроном, геометр, физик, врач, философ, законодатель.
3. Впоследствии Конон [492] , сам скрупулезный исследователь, собрал сохраненные египтянами упоминания о солнечных затмениях; однако и он нигде не упоминает о кометах, а он не преминул бы сделать это, если бы обнаружил у них какие-нибудь определенные сведения на этот счет.
Глава IV
1. Два мужа, учившихся, по их словам, у халдеев, Эпиген [493] и Аполлоний из Минда, крупнейший специалист в составлении гороскопов, решительно не согласны друг с другом. Аполлоний утверждает, что кометы у халдеев считаются блуждающими звездами — [планетами] и что орбиты их вычислены. Напротив, по словам Эпигена, халдеи не смогли определить путь комет, которые, по всей видимости, представляют собой пламя, зажженное некими стремительно крутящимися воздушными вихрями.
492
Конон — астроном первой половины III в. до н. э.; Каллимах (и Катулл, 66, 7) восхваляет его как первооткрывателя созвездия «Волосы Вероники».
493
Эпиген Византийский — астролог II в. до н. э., учился у халдеев. Его, судя по всему, много читал, уважал и пересказывал Посидоний.
Начнем, пожалуй, если ты не против, с соображений этого последнего: разберем их и опровергнем.
2. По его мнению, звезда Сатурна имеет наибольшее влияние на движение всех небесных тел. Когда она входит в ближайшие к Марсу созвездия, проходит вблизи Луны или попадает в лучи Солнца, она, будучи по природе ветреной и холодной [планетой], собирает в разных местах воздух и сбивает его в кучи; если затем на нее попадут солнечные лучи, гремит гром и сверкают зарницы; если же и у Марса подходящее расположение, тогда ударяет молния.