Философы от мира сего
Шрифт:
Поиск именно такого порядка и такой осмысленности лежит в сердце экономической науки. Отсюда и главная тема моей книги. Мы не станем читать цикл лекций о принципах науки, а отправимся в путешествие по влиявшим на нашу историю идеям. На пути нам встретятся не только педагоги, но и многочисленные бедняки, спекулянты, ликующие и разоренные, разноликие толпы, и даже - хотя бы мельком - те самые зеленщики. Мы вернемся назад, чтобы обнаружить корни нашего общества в беспорядочном сплетении общественных структур, в котором великие экономисты пытались обнаружить закономерность и гармонию. Одновременно мы познакомимся и с самими великими экономистами; дело не только в том, что зачастую мы будем иметь дело с яркими фигурами, - просто на очень многих идеях хорошо заметен глубокий отпечаток личности их авторов.
Было бы весьма удобно начать с первого из великих -
Нам понадобится целая глава, чтобы ответить на этот вопрос. Пока мы не исследуем природу мира, существовавшего раньше и гораздо дольше нашего, - мира, в котором само наличие экономистов было бы не только необязательно, но и невозможно, - мы не сможем подготовить почву для появления великих экономистов. Главным образом, мы будем говорить о людях, живших в течение последних трех столетий. Прежде чем начать разговор, необходимо понять мир, который предшествовал их приходу, и увидеть, как, несмотря на все потрясения и взрывы, свойственные крупным революциям, старый мир дал рождение новой эпохе - эпохе экономистов.
Стоило человеку слезть с дерева, как перед ним - не индивидом, а членом социальной группы - встала проблема выживания. С одной стороны, человечество существует и по сей день, а значит, он достиг успеха при решении этой проблемы. С другой - постоянное присутствие нищеты и страданий даже в самых богатых странах заставляет предположить, что найденное решение было неполным.
Но вряд ли человека стоит судить слишком строго за то, что он не смог построить рай на земле. Выжать из этой планеты средства к существованию не так-то просто. Надо обладать богатым воображением, чтобы представить, сколько усилий пришлось потратить, прежде чем человек впервые приручил животное, обнаружил, что семена можно сажать, и начал добывать руду. Возможно, мы выжили лишь по одной причине: мы очень хорошо приспособлены к сотрудничеству внутри социальной группы.
Именно потому, что мы зависим от своих собратьев, вопрос выживания всегда стоял особенно остро. Человек - не муравей, при рождении получающий удобный набор инстинктов для поведения в обществе. Напротив, наша эгоцентричная натура дает знать о себе уже с первого дня жизни. И если физически он относительно слаб и ищет взаимодействия с другими, то внутренний импульс постоянно толкает человека к нарушению партнерских отношений.
В примитивных сообществах исход борьбы между своекорыстием и взаимодействием определяется средой; если все сообщество окажется на пороге голодной смерти - как это произошло с эскимосами, - элементарная потребность в самосохранении заставит каждого выполнять ежедневные задания, кооперируясь с окружающими. Как утверждают антропологи, в менее жестких условиях мужчины и женщины выполняют будничные дела в соответствии с общепризнанными нормами родства и взаимности: в своей прекрасной книге об африканских бушменах Элизабет Маршалл Томас [2] описывает, как антилопа распределяется между родственниками, затем между родственниками родственников, и так далее, пока "каждый получит не больше, чем все остальные". В обществах развитых не хватает именно этого осязаемого влияния среды, или сети общественных обязательств. Когда мужчины и женщины прекращают совместно выполнять задания, от которых непосредственно зависит их выживание, когда добрые две трети населения живут, не прикасаясь к земле, не представляя себе работы на шахте и вообще ручного труда, и ни разу в жизни не входили на территорию фабрики, когда значение родственных уз падает чуть не до нуля, - выживание человечества кажется невероятным подвигом всего общества.
2
Elizabeth Marshall Thomas, The Harmless People (New York: Vintage, 1958), p. 50.
За многие столетия своей истории человечество открыло лишь три способа защиты от этой напасти.
Сохранность общества можно обеспечить, связав его существование с набором традиций, когда каждое следующее поколение решает разнообразные бытовые проблемы также, как это делали их отцы, - так формируется преемственность. По словам Адама Смита, в Древнем Египте "религиозные нормы обязывали каждого мужчину заниматься тем же делом, что и его отец, и отступление от этого порядка считалось чудовищным кощунством" [3] . Схожим образом, до недавних пор в Индии некоторые профессии закреплялись за людьми из определенных каст; на самом деле в большинстве стран со слабо развитой промышленностью социальные обязанности человека известны уже при его рождении.
3
Adam Smith, An Inquiry into the Nature and Causes of the Wealth of Nations (New York: Modern Library, 1937), p. 62. (Здесь и далее русский перевод цитируется по изданию: С м и т А д а м. Исследование о природе и причинах богатства народов. М., 2007.)
Есть и иной способ решения проблемы. Чтобы гарантировать выполнение всех необходимых заданий, общество может прибегнуть к кнуту авторитарного правления. Знаменитые египетские пирамиды были построены не потому, что некий предприимчивый подрядчик решил возвести их, а советские пятилетки не являлись результатом богатых традиций взаимопомощи или преследования каждым индивидом своих целей. И Советская Россия, и Древний Египет - это командные общества; если оставить в стороне политический аспект, их экономическое выживание обеспечивалось указами, спускавшимися сверху, и жестокими наказаниями за их неисполнение.
В течение многих столетий человек решал проблему выживания одним из двух приведенных выше способов. И пока все проблемы решались по традиции или в соответствии с приказами сверху, не могло быть и речи об отдельной области знаний, именуемой "экономикой". Существовавшие общества были ошеломляюще разнообразны с экономической точки зрения. Одни возвышали королей, а другие - комиссаров; в одних деньгами служила вяленая треска, а в других - валуны, которые нельзя было сдвинуть с места; где-то продукты распределялись элементарными коммунистическими методами, а где-то - посредством сложнейших ритуалов, но поскольку все общества функционировали по традиции или по приказам, ни одно не нуждалось в экономистах для объяснения своей сущности. Им были нужны теологи, политические мыслители, государственные деятели, философы, историки - но, как ни странно, не экономисты.
Экономистам пришлось ждать до тех пор, пока не был изобретен третий способ борьбы за выживание. Пока не возникла потрясающая воображение система, при которой общество гарантирует непрерывность своего существования, позволяя каждому индивиду делать то, что ему кажется верным, - при условии, что он или она руководствуется главным и общим для всех правилом. Эта система получила название "рыночной", а правило было предательски простым: каждый должен поступать так, чтобы максимально увеличить свое богатство. Именно манящая выгода, а не бремя традиции или кнут властителя заставляют большинство людей заниматься тем или иным делом при рыночной системе. Хотя каждый из них был абсолютно свободен в выборе пути, взаимодействие отдельных людей привело к выполнению обязательных для общества заданий.