Фима и всё. Том 1
Шрифт:
— С уважением. Всё здесь: и обои, и стены, и даже клей отлично поработали. Их служба окончена, но в последние её минуты я хочу, чтобы это жильё было наполнено уважением. Сможете это для меня сделать?
Оба мужчины с сомнением кивнули.
— К тому же, на обласканные стены лучше ляжет новый слой и держаться будет дольше. Раз уж вам нужно всё обосновывать, а чуйки молчат.
Фима пожала плечами и спокойно сняла ещё один слой обоев. Те охотно отнялись от стены и легли на пол так мягко, будто были отрезом шёлковой ткани.
— Иногда твоя ведьминская нежность переходит
— Просто ты — варвар.
Мужчина хотел возразить, но забыл, как именно. Он смотрел на девушку, которая едва цепляла края мерзкой, промасленной, впитавшей тонны пыли и грязи бумаги. Но делала она это с такой аккуратностью, будто трогала самые хрупнкие из пергаментов или нежнейшие из шелков. И обои действительно отвечали на её заботу. Если Красибор сдирал их мелкими кусками и сетовал, что придётся стены замачивать и возиться потом со шпателем, то сейчас обои сами ложились к ногам Фимы.
— Потом похороны с почестями им устроим? — он нашёл в себе силы ёрничать и был собой доволен.
— Зачем? — Фима подкола не поняла. — Потом я сожгу их, а золу использую для удобрений.
— Ладно, сдаюсь, — Красибор поднял руки и, вздохнув, подошёл к соседней стене.
Он глядел на обмусоленные обои и думал о том, что в обычное время побрезговал бы к ним прикасаться, когда вдруг заметил некоторые изменения. Практически исчезнувший рисунок начал медленно проступать: это были голубые вензели на бежевом фоне. Рисунок нейтральный и успокаивающий, Красибор такие любил. Ему нравилось, когда обстановка в помещении давала возможность отдохнуть глазам: пастельные цвета, мягкие рисунки. Он нахмурился, вспомнив россыпь персиковых ковров в спальне Александра. Ему чертовски понравился тот странный дом, обнимающий дерево. Так хотелось бы вновь туда вернуться и встретить раздражающего хозяина в добром здравии.
Машинально мужчина протянул руку к обоям, и те вдруг сами легли ему в руки. К своему изумлению, Красибор ощутил ворох чувств: усталость, облегчение, желание уйти на покой. Он не сразу понял, что то были не его собственные чувства. Ошеломлённый, он аккуратно положил бумажную ленту на пол и заметил, как свежий с виду рисунок вновь пожелтел, затем посерел и стал вовсе незаметным. Красибор порывисто обернулся, чтобы рассказать остальным о том, что случилось, но в последний момент передумал. Роман задумчиво помешивал чай, наматывая верёвочку чайного пакетика на ложку, а Фима увлечённо очищала уже вторую из стен. Красибор захотел насладиться этим затишьем, не прерывать его словами. И оставить это мелькнувшее под его пальцами волшебство только для себя одного. Он вновь повернулся к стене и приложил ладонь к следующему фрагменту обоев. Те охотно ответили ему, вновь расцвели прод теплом кожи. Витиеватый узор распускался от пальцев и кружился, кружился. Потом бумага сама отделялась от стены и ложилась у его ног, готовая перейти на другой этап своего существования.
«Хорошо, что она сказала про удобрение», — подумалось Красибору. Ему вдруг стало спокойнее от того, что не придётся эти рулоны просто выносить к мусорным бакам.
— Вот так, — заключила Фима, когда все стены были очищены.
Они уже прошлись шпателями, чтобы снять прилипшие газетные листы, и стены были готовы к грунтовке.
— Это было увлекательно, — Роман зевнул, прикрыв рот шпателем. — Но на этом я вас покидаю. Перед визитом на фазенду Бологовых надо поспать. Ну и, знаете, в себя прийти хоть немного.
Он по-прежнему был мрачнее тучи, но никто из друзей на него не давил. Они понимали, что произошедшее — это не то, от чего человек быстро оправится. Главная их цель сейчас — быть на подхвате всякий раз, как понадобятся.
— Может, не стоит тебе уезжать? — осторожно предложила Фима. — Оставаться одному.
— Как раз стоит, — Роман накинул на плечи пиджак.
Фима дёрнулась было в его сторону, но на плечо легла тяжёлая ладонь Красибора. Он молча помотал головой, когда они с девушкой встретились взглядами.
— А вот тебе, дружище, лучше как раз-таки дождаться утра. К себе не приглашаю, извини, — Роман развёл руками. — Сними отель или Оле позвони.
— Я предпочту ночевать дома.
— А те, кто за нами следил, предпочтут тебя там и скрутить.
Красибор сжал губы, раздумывая.
— Он может остаться тут! — всполошилась Фима и повторила, обернувшись на Красибора. — Ты можешь остаться тут.
— Ну, вы это уж сами решайте, персики мои румяные, — вздохнул Роман и, не прощаясь, вышел за дверь.
— С ним точно всё будет в порядке? — Фима взволнованно обняла себя за плечи.
— Он через многое прошёл сегодня, дай ему время.
— Хорошо, — вздохнула она. — Раз ты так считаешь.
— Впрочем, он прав, мне тоже пора. Я давненько не был дома, но Ромчик, быть может, и прав.
— Так оставайся у меня, — вновь повторила Фима. — Здесь безопаснее, чем в отеле. Я поставила кое-какую защиту.
— Но твою комнату всё равно легче лёгкого найти.
— Предлагаешь вместе в отель? — Фима игриво подняла брови и посмотрела на него исподлобья.
«Что я творю, простите меня, духи», — пронеслось у неё в голове.
Красибор же, казалось, намёка не заметил:
— К Оле или ещё кому-то тоже не вариант. Не хочу никого больше впутывать, мы и так играем с огнём.
«Ой, опять Оля эта, — подумала Фима с кислым лицом. — Да кому она сдалась».
Настроение у неё резко испортилось:
— Крас, ты меня слышал? На комнату защиту поставила, тут безопаснее, чем в отеле.
Тот замялся, переводя взгляд с девушки на маленькую односпальную кровать и обратно.
— Я тебе на полу постелю, — Фима хмыкнула, поняв ход его мыслей. — На коврике.
— Умеешь ты делать предложения, от которых невозможно отказаться, — ухмыльнулся Красибор.
Он взял свою чашку с подоконника, отхлебнул чёрную жидкость и тут же поперхнулся:
— Вот это чифирь, до самых костей пробрало, — сказал он, откашлявшись. — Ещё и ледяной.
— Прямо как твоё сердце.
Фима коснулась донышка чашки и сказала:
— Отепла.
Красибор почувствовал, как сосуд в его руках потеплел. От поверхности напитка начал подниматься полупрозрачный пар.