Финальная программа. Средство от рака. Английский убийца
Шрифт:
— Слишком богат. — Джерри открыл дверь и бросил свои пожитки на заднее сиденье автомобиля.
Сам он скользнул на сиденье водителя, захлопнул дверь и запустил двигатель.
Вскоре он уже ехал из Брюсселя по дороге на Аахен.
Недалеко позади него за рулем серебристого «кадиллака» показался пастор Билли, его лицо выражало оскорбленное достоинство вперемешку с яростью, а челюсти ритмично двигались, и время от времени он дотрагивался до них рукой. Рядом с ним на сиденье лежал большой бумажный пакет, наполненный молочными конфетами с грецкими орехами.
Пастор Бисли всегда в критические моменты обращался к ореховым ирискам.
Анализ
La librete ne sera recouvres, L'occupera noir, fier, vilain, unique, Quand la matiere du pont sera ouvree, D'Hister, Venise fasche la republique. (5.29)
В
1. Белокурая хозяйка Башни Террора в Нибельбурге!
Джерри проехал через Аахен, слушая Симфонию Турангалила в исполнении Оливера Мессиена в наушниках плейера. Он самокритично нахмурился, когда началась седьмая часть. Исполнение «Ондес Марменот» оказалось ужасающим. Джерри едва заметил F-111A, клюнувший носом в соседнее поле, и только вид пламени заставил его остановить машину, чтобы проследить, как на трех вертолетах «Шони» [32] появились морские пехотинцы США с автоматическим оружием и окружили обломки. Один из них ткнул пальцем вдаль, приказывая Джерри продолжать движение по дороге. В ответ он махнул рукой, развернулся и продолжил движение к Нибельбургу — с парой часов пути впереди и с ощущением «кадиллака» на хвосте. Пастор не предпринимал никаких усилий, чтобы скрыть от Джерри факт преследования.
32
Шони — название племени североамериканских индейцев. Перев.
Корнелиус подождал, пока моряки скрылись из виду, а затем решил срезать пастора Бисли.
Подчиняясь касанию клавиши, «фантом-І» выпустил короткие крылья и хвостовое оперение, завелся оживший турбовинтовой двигатель, и машина на большой скорости оторвалась от почти опустевшего автобана. Она описала кольцо вокруг разочарованного пастора, а потом резко взмыла в тихое, безоблачное небо осеннего вечера.
Несколько позже Джерри снизился, увидев впечатляющие колокольни Кельнского кафедрального собора. Он сверился с картой и начал спускаться к дороге, которая должна была привести его в Нибельбург. На западе — казалось ему — он мог видеть высокие каменные башни, где доктор Карен фон Крупп жила, работала и намечала разрушение организации и все, что для этого требовалось.
Автомобиль коснулся магистрали; его крылья и хвостовое оперение убрались, и он побежал по бетонной дороге, пока Джерри не увидел знак, указывающий, что он въезжал в Нибельбург.
Город представлял собой небольшую группу двух-трех-этажных домов и магазинов из серого и красного кирпича, с небольшой железнодорожной станцией, большим полицейским участком с крупным собранием мотоциклов, припаркованных около него, и церковью, которая недавно была преобразована в танцзал.
Над вершинами вязов и тополей, очерчивающих поля за Нибельбургом, Корнелиус выделил башню, которую заметил еще с воздуха. Он снизил скорость,
Перед тем как съехать с дороги он остановился и сконцентрировал все внимание на своих зубах, пока не ощутил довольно сильную боль в одном из левых коренных зубов. Чувствуя себя несчастным, он снова запустил двигатель, свернул на дорогу, не обращая внимания на знак, предупреждавший о черных крысах, и, проковыляв с четверть мили, остановился у семидесятифутовой башни с готическим подъездом, такими же окнами и — высоко над ними — зубчатой стеной. Камень, который, по-видимому, относился к раннему готическому периоду, был чрезвычайно чист — ни единого пятнышка. Время оставило на нем свои отметины, он был изношен, особенно вокруг нижней части стены, но, несмотря на это, он был выскоблен и производил впечатление заботливо ухоженного зуба. Корнелиус подумал, что если бы он взобрался на зубчатую стену, то, наверное, обнаружил бы, что камни заполнены амальгамой или даже золотом.
Джерри припарковал машину плотно у стены башни, где уже стоял спортивный «фольксваген», который, как он понял, принадлежал доктору.
Он пошел по усыпанной гравием дорожке и, подняв тяжелый дверной молоток, отпустил его; тот глухо стукнул в дверь, и звук утонул где-то в глубине башни.
Почти тотчас же дверь открыла прекрасная белокурая девушка лет около шестнадцати. У нее были голубые глаза, величина которых подчеркивалась умело нанесенным макияжем. Большие пухлые губы раскрылись в улыбке. Волосы, длинные и прямые, закрывали спину и плечи короткого платья, сшитого из роскошной белой парчи. Платье дополнялось блестящими колготками и бабушкиными туфлями. Руки были почти полностью обнажены, и кожа ее, цвета первых теплых лучей весеннего рассвета, была мягкой и нежной, как шелк костюма Джерри.
— Ja [33] ?.. — вопросительно произнесла она по-немецки, и порочность мгновенно появилась в ее глазах.
— Вы говорите по-английски? — лениво спросил Джерри и уточнил: — На южном английском?
— Ja, конечно, — она обвела его фигуру медленным взглядом, с некоторым пробуждающимся удивлением, словно ее не с самого начала поразили его черная кожа и тюрбан.
Интересно, каково было ее первое впечатление, подумал Джерри.
Корнелиус поднес руку к щеке.
33
Да.
— Я ехал по Нибельбургу, — сообщил он девушке, — и меня пронзила зубная боль. Я справился в полицейском участке, и мне там сказали, что зубного врача я найду здесь.
— И даже больше, — загадочно произнесла девушка, отступая в сторону, чтобы дать ему возможность войти, и делая неопределенный жест кочергой, которую она держала в левой руке.
Когда он уже стоял в отделанном полированным дубом холле, она с треском закрыла дверь, сунула кочергу в стойку для зонтиков и сложила руки под грудью, глядя в пол.
— Вы хотите видеть доктора Крупп? — растягивая слова, спросила она.
— Думаю, именно это имя мне называли.
Девушка вскинула красивые брови:
— А как зовут вас?
— Майкл, — ответил он. — Я называю себя Майком.
— Сюда, — она пошла по холлу, остановилась у каменной с дубовым парапетом лестницы, подождав, пока он нагонит ее, и начала подниматься.
На четвертой площадке девушка остановилась и тихо постучала в единственную дверь. Из-за двери откликнулись, но слов Джерри не разобрал. Девушка повернула ручку, и они вошли в хирургический кабинет с высоким потолком, большим окном с дорогим витражным стеклом — пасторальная декорация из шестнадцатого столетия. Стекло было изысканное, и Джерри несколько секунд рассматривал его, пока не заметил роскошное зубное кресло, хромированный стенд с инструментом и самого врача у стола в углу, просматривающего стопку каталожных карточек.