Финансовый «вирус» против китайского дракона. Хроники экономической пандемии Поднебесной 2016–2020

Катасонов Валентин Юрьевич

До последнего времени такая раскладка инвестиционных позиций в мире более или менее устраивала ведущие страны, которые участвовали в международном обмене капитала. В первую очередь, Китай и США. Но вот неожиданно в течение последнего месяца появились некоторые признаки того, что status quo в такой раскладке будет нарушен. Толчком к серьезным изменениям в международной инвестиционной политике Китая и США стала победа на президентских выборах Дональда Трампа и ожидаемые развороты в общем курсе Америки на мировой арене.

Одним из непосредственных экономических последствий победы Трампа стал рост курса доллара США по отношению к другим валютам, в том числе юаню. Чем это можно объяснить? Трамп в ходе предвыборной кампании многократно обещал, что ключевая процентная ставка ФРС находится на неприемлемо низком уровне (0,25–0,50 %) и что он, придя в Белый дом, будет добиваться ее значительного повышения. Ближайшее заседание Комитета по операциям

на открытом рынке ФРС с вопросом об изменении процентной ставки запланировано на 14 декабря 2016 г. Многие эксперты ожидают, что ФРС еще до инаугурации нового президента, поднимет ставку. Инвесторы со всего мира, не дожидаясь этого решения, уже начали двигаться в сторону Америки. Среди них – инвесторы из Китая.

Отток капитала из Китая в 2015 году составил около 1 трлн долл. Для сравнения: в 2014 году отток был равен 134 млрд долл. В чем дело? – «Фактор Трампа» тогда еще не действовал. Бегство капитала из Китая обусловлено рядом других причин. Например, ожиданием мощного обвала на фондовом рынке Китая (были две паники – в начале и конце лета 2015 года, но власти сумели их купировать). Еще более важным фактором оказалась развернувшаяся в прошлом году в стране кампания борьбы с коррупцией. В прошлом году, между прочим, резко увеличилось количество покупок дорогой, элитной недвижимости китайцами в США – Нью-Йорке, Майями, Сан-Франциско.

По оценкам Goldman Sachs, отток капитала за первые три квартала текущего года составил 550 млрд долл. (эксперты этого банка полагают, что официальные статистические данные Народного банка Китая по экспорту капитала сильно занижены). После победы Трампа темпы оттока капитала из Китая ускорились. Курс юаня по отношению к доллару США в 2015–2016 гг. снижался. Так, к началу декабря текущего года по сравнению с началом года юань «ослаб» по отношению к доллару на 6 %. Не за горами момент, когда 1 доллар будет стоить 8 юаней. В конце нынешнего года падение юаня ускорилось. Народный банк Китая смягчал падение юаня проведением валютных интервенций. Результатом этого стало таяние международных резервов Китая. В 2014 году они достигли рекордной величины почти в 4 трлн долл., а к концу текущего года они могут упасть ниже психологической планки в 3 трлн долл.

Китай не желает далее «жечь», накопленные в течение многих лет валютные резервы. А сохранение слабого юаня будет означать дальнейшее обескровливание китайской экономики в результате продолжающегося оттока капитала. Единственной альтернативой остается введение ограничений на трансграничное движение капитала для выравнивания баланса инвестиционных потоков. Пекин в ноябре объявил о введении ряда ограничений на экспорт капитала. Это звучит серьезным диссонансом на фоне прошлогодних обещаний Пекина продолжить курс на полную валютную либерализацию Китая (тогда эти обещания, по крайней мере, отчасти были продиктованы желанием добиться получения юанем официального статуса «резервной валюты»). Что же это за ограничения?

Они касаются следующих операций: 1) сверхбольших приобретений активов в размере 10 млрд долл. или выше в рамках одной сделки; 2) инвестиций в недвижимость государственными компаниями на сумму более 1 млрд долл.; 3) инвестиций в 1 млрд долл. и более со стороны любой китайской компании, если объект инвестиций не связан с ее основным видом деятельности. Раньше китайские экспортеры капитала (банки, компании) принимали решения по подобным зарубежным инвестициям самостоятельно, действуя в уведомительном режиме. Теперь планируется введение разрешительного режима: перечисленные выше сделки должны будут получить одобрение со стороны высшего органа экономического планирования Китая.

Планируется также установить контроль над «серыми» схемами вывода капиталов. Например, с помощью ставших популярными криптовалют, особенно bitcoin. Власти пытаются улучшить состояние платежного баланса страны также за счет регулирования некоторых видов текущих операций. В первую очередь, речь идет о планируемом запрете на импорт золота (по китайским данным, годовой импорт этого металла составлял в последнее время около 900 т).

Ограничения коснутся не только операций с иностранной валютой, но также с юанями. Народный банк Китая (НБК) уже издал указ, который ограничивает объем вывоза за пределы континентального Китая юаней физическими и юридическими лицами (для компаний определен лимит в 30 % от величины акционерного капитала). До этого основная часть юаней шла в Гонконг, где они конвертировались в доллары и другие иностранные валюты (после чего валютные средства оставались в банках и других институтах Гонконга или выводились в другие страны). НБК также выпустил ряд других нормативных документов, адресованных китайским банкам и призванных более тщательно контролировать выведение валюты за рубеж. В частности, банки должны «строго изучить вопрос использования юаней за рубежом», чтобы исключить вероятность фиктивных и нецелевых сделок. Банкам

предписано ограничивать зарубежное финансирование в форме кредитов и займов, отдавая предпочтение инвестициям в форме участия в капитале. Поскольку кредитные сделки являются более удобным и распространенным «серым» способом выведения капитала за пределы Китая, НБК предписывает китайским коммерческим банкам более пристально контролировать такие операции, не допускать кредитов с нулевыми процентными ставками, о любых нарушениях условий кредитных договоров немедленно сообщать в НБК и т. д. Поставлена задача наведения порядка во внешней торговле, которая стала крупным «серым» каналом выведения валюты из Китая. В марте нынешнего года Дойче Банк обнародовал исследование по Китаю. Согласно ему в 2015 году банковские институты Китая зафиксировали перевод валюты за импортные товары на сумму 2,2 трлн долл., а таможенные службы страны зафиксировали получение импортных товаров на сумму 1,7 трлн долл. Вполне вероятно, что пол триллиона долларов – нелегальный вывод валюты из страны [8] . В список последних мер по валютному контролю также включены более жесткие лимиты для физических лиц по объемам обмена юаней на доллары США и другие иностранные валюты; для них также ужесточены нормы вывоза и перевода иностранной валюты за рубеж.

8

http://www.vestifinance.ru/articles/68122

Никаких новаций в части, касающейся импорта капитала, Пекин пока не вводит. Впрочем, в сфере привлечения иностранного капитала Китай установил достаточно жесткие ограничения, и от них отказываться, судя по всему, не собирается.

Многие китайские и зарубежные эксперты согласны с тем, что Пекин выбрал правильный курс, оказавшись от догматов валютного либерализма. Так, бывший советник НБК Ю Ендин одобрил действия Пекина, считая отток капитала опасным, а валютные интервенции Народного банка Китая – бесполезными: «Лучше поздно, чем никогда. Политика повышения контроля за движением капитала и прекращения его оттока абсолютно верна». А вот мнение известного финансового эксперта, бывшего сотрудника МВФ, нынешнего профессора Корнеллского университета Эсвара Прасада: принимаемые руководством Китая решения свидетельствуют о том, что оно «предпочитает стабильность и контроль, а не либерализацию экономики и вызванную этим волатильность» [9] .

9

https://www.vedomosti.ru/economics/articles/2016/12/01/667821-kitai-borotsya-ottokom-kapitala

Китай оцифрованный

Январь 2017 г

Я уже писал о том, что в мире наблюдается процесс активной трансформации традиционной экономики в так называемую «цифровую экономику» (ЦЭ). Все чаще мировые СМИ и представители экспертного сообщества упоминают Китай как страну, где ЦЭ развивается высокими темпами и занимает все более важное место в жизни общества. В конце уходящего 2016 года ряд высокопоставленных китайских чиновников заявил, что Китай вышел на второе в мире место по уровню и масштабам развития ЦЭ. В частности, в ноябре в Китае состоялся «Форум по вопросам цифровой экономики» в рамках третьей Всемирной конференции по управлению Интернетом. Как заявил на форуме директор Государственной канцелярии по делам Интернет-информации Жэнь Сюйлинь, масштабы ЦЭ Китая в 2015 году достигли 18,6 трлн юаней. Это эквивалентно примерно 2,7 трлн долларов США, или почти 14 % ВВП Китая. Оценка достаточно условная, т. к. устоявшихся и надежных методик расчета величины сектора ЦЭ нет ни в Китае, ни в мире.

До сих пор нет даже внятного определения того, что такое ЦЭ. В самом узком смысле под ЦЭ понимается та часть экономики, которая занята разработкой и производством информационно-компьютерных технологий (ИКТ). Сегодня это большая часть того, что принято называть «хайтек», – компании высоких технологий. Конкретно к ИКТ относится разработка и тиражирование компьютерной техники (как «железа», так и программного обеспечения), мобильной связи, интернета, иных средств коммуникации.

В более широком смысле ЦЭ включает в себя также пользователей ИКТ. Это банки, торговые компании, страховые общества, промышленные, сельскохозяйственные и иные производственные фирмы. ИКТ обеспечивают прямое и быстрое взаимодействие между участниками различных рынков, причем в первую очередь компаний с конечными потребителями (покупателями) различных товаров и услуг. Эти «оцифрованные» связи выступают в форме электронной коммерции, электронного банкинга, электронных расчетов, интернет-рекламы, интернет-страхования, интернет-консалтинга, интернет-игр и т. п.