Физрук 4: Назад в СССР

Дамиров Рафаэль

Мы свернули на Строгино и вскоре тормознули возле пятнадцатого дома на Кулакова. Не думал, что уже сегодня снова окажусь здесь. Когда мы выгрузились из салона и вошли во двор, я показал на подъезд, в который каких-то полдня назад вошла Маша. Ольга Михайловна окинула многоэтажку взглядом и сказала:

– Двенадцать этажей. На каждого выходит по четыре. Я с двенадцатого по девятый. Данилов, вы – с восьмого по четвертый, а вы, Цыпкин, соответственно – с четвертого по первый. Обзванивайте каждую квартиру на площадке, спрашивайте Марию Вершкову. Кто первый ее найдет,

оповещает остальных.

– Как оповещает? – спросил Русик.

– Голосом, – ответила Телегина и двинулась к двери подъезда.

Доцент и я последовали за ней. Мы вошли в грузовой лифт. Лингвист вышел на четвертом, я – на восьмом. Ольга Михайловна поехала выше. Я позвонил в первую дверь. Долго не открывали, наконец, проскрежетал замок и дверь распахнулась. В проеме появился мужик в трениках и майке, оглядев меня с ног до головы, он спросил:

– Тебе чего?

– Маша Вершкова не у вас?

– Не, у нас только Варька, но ежели ты ее хахаль, то…

– Я ошибся, – буркнул я.

– Да? – разочаровано переспросил мужик. – Тады лады…

Подобная сцена, только с вариациями, повторилась и у двери трех остальных квартир на площадке. Обойдя их, я спустился на седьмой этаж. Там произошло тоже самое. В смысле – Маши Вершковой ни в одной квартире не нашлось. Я спускался на шестой, когда снизу донесся радостный вопль доцента: «Александр Сергеич! Ольга Михална! Идите сюда!».

Я запрыгал по ступенькам и вскоре оказался на площадке третьего этажа, откуда и воззвал Русик. Рядом с ним, недоуменно хлопая глазками, стояла моя знакомая литейская модельерша. Увидев меня, она округлила глаза и спросила испуганно:

– Что случилось?

– Маша! – сходу начал я допрос. – Ты у меня в чемодане случайно ничего не брала?

– С ума сошел! – вскинулась она. – Что я – воровка!

– А Эсмирка тебе ничего не передавала на хранение?

– Передавала, – кивнула она. – Небольшой сверток. Сказала, что хочет знакомому сюрприз сделать.

– Где сейчас этот сверток?! У тебя?..

Раздвинулась дверь лифта, из него вышла Телегина.

– Так у тебя сверток, который тебе передала Эсмеральда Робертовна? – специально для нее повторил я вопрос.

– У меня, – ответила Маша. – Я ей должна его завтра в Третьяковке отдать…

– Неси его сюда! – потребовал я.

– Нет! – возразила Ольга Михайловна. – Оставьте сверток у себя.

– Что все это значит, Саша?! – спросила Вершкова. – Кто эти люди?!

– Я – сотрудница Комитета Государственной Безопасности! – отрекомендовалась Телегина, доставая красные «корочки», но разворачивать ксиву она не стала. – Вы должны нам помочь, Мария. Вы же комсомолка, верно?

– Да! – кивнула Вершкова и твердо добавила: – Я сделаю все, что требуется.

– Нужно будет доставить сверток, который вам передала Кривошеина к месту встречи в точно назначенное время.

– Хорошо!

– Позвольте! – встрял, молчавший до сих пор Цыпкин. – Я должен взглянуть на содержимое этого свертка. А вдруг – это вовсе не то, что надо?

– Верно! – согласилась гэбэшница. – Принесите, Маша!

Она кивнула и нырнула в

квартиру. Через минуту появилась, держа в руке знакомый мне пакет. Доцент схватил его, нетерпеливо развернул, уронив при этом газету на пол. Я машинально поднял ее. Это был все тот же до боли знакомый «Литейский рабочий». Русик дрожащими пальцами открыл записную книжку, и руки у него затряслись еще больше. Он обвел нас расширенными то ли от изумления, то ли от счастья глазами и прошептал:

– Товарищи, да вы хоть понимаете, что это такое?!

– Это и есть то, что вы должны были получить, Руслан Федорович? – уточнила Телегина.

– Да я о таком и мечтать не мог! – воскликнул лингвист. – Конечно, это еще сырые данные, но после обработки…

– Тогда верните эти предметы товарищу Вершковой, – велела гэбэшница. – Завтра вы получите свои материалы для обработки.

Я отнял у доцента книжку и кассету, тщательно завернул в газетный лист и передал вновь образовавшийся сверток Маше.

– Завтра к часу я заеду за тобой, – пообещал я ей.

– Это хорошая мысль, – одобрила Телегина, хотя ее никто не спрашивал. – До свидания, Мария! И держите язык за зубами.

Вершкова кивнула, окинула меня грустным взглядом и вернулась в квартиру тети. А мы всей компанией снова погрузились в лифт.

Когда опять сели в «Волгу», Ольга Михайловна уже не стала так гнать. Честно тормозила у светофоров, даже если на пешеходных переходах и перекрестках никого не было. Всю дорогу мы молчали, и лишь когда добрались до центра, гэбэшница спросила:

– Куда вас доставить, товарищи?

Цыпкин назвал свой адрес. Я вспомнил его захламленную квартирёшку и мне не захотелось снова там оказаться.

– А мне некуда ехать, – сказал я. – Я приезжий.

Доцент промолчал, а Телегина сказала:

– Тогда поедем ко мне.

Возражать я не стал. Ведь Витек обещал мне, что после того, как я произнесу пароль «Штопор», мне окажут любую помощь. Я бы сейчас с удовольствием принял бы душ и пожрал от пуза. Ведь не ел я, почитай, с восьми утра, а сейчас… без малого шесть вечера. За окошками навороченного авто уже стемнело. Ольга Михайловна свернула с Садового кольца и углубилась в путаницу переулков Старого Арбата. Здесь Русик попросил его высадить, сказал, что свой жигуль сам потом заберет, хотя до его дома мы еще не доехали. Телегина возражать не стала. Лингвист ее явно больше не интересовал. Еще примерно четверть часа езды – и «Волга» въехала в ворота, врезанные в забор, окружающий невысокий, по столичным меркам, четырехэтажный дом.

Я выбрался из теплого салона. Огляделся. Двор отдаленно напоминал наш, в Литейске, но выглядел посолиднее. Была тут и ротонда, со столиком посередине, и детская площадка, заваленная сейчас снегом, и хоккейная коробка, освещенная прожекторами. В коробке гоняли шайбу пацаны. Слышался скрежет коньков и азартные крики немногих болельщиков. Сразу видно – дом не простой. Гэбэшница заглушила движок, вышла из-за руля. «Дворники» снимать не стала. Двор под охраной, а местные обитатели, видать, народ слишком солидный, чтобы тырить по мелочи.