Флаги на башнях
Шрифт:
— Чернявин? Вы где живете?
Не снимая с полки локтя, Игорь неохотно повернул лицо. Заведующий небрит и тоже несимпатичен.
— Что?
— Вы где проживаете? В каком городе?
— В Старосельске.
— А почему сюда адресованы деньги?
— Это не ваше дело, — произнес Игорь со скукой.
— Как это не мое дело?
— Абсолютно не ваше.
— Я в таком случае денег не выдам.
Заведующий произнес эти слова решительным голосом, но бумажка дрожит у него в руке, а глаза неуверенно присматриваются к Игорю. Тоже —
Игорь Чернявин высокомерно улыбнулся:
— В таком случае позвольте мне жалобную книгу.
Заведующий всеми пальцами потер небритую щеку:
— Жалобную? А что вы будете записывать?
— Я запишу, что вместо денег вы предлагаете мне глупые вопросы…
— Молодой человек! — закричал заведующий.
Но закричал и Игорь:
— Глупые вопросы! Почему сюда выслали деньги? Это не вашедело, почему! Может быть, они высланы на мои похороны. А может быть, на мою свадьбу! Я должен вам обьяснять почему? Давайте или деньги, или жалобную книгу!
В очереди засмеялись. Игорь оглянулся: очередь была на его стороне. Одна из женщин сказала с горечью:
— Вот они всегда такие. Чего куражиться над бедным мальчиком. Родители, может, выслали.
Заведующий стоял, думал над бумажкой.
— Отпускай там скорей, чего нас держишь? — закричали в очереди.
— Хорошо, — произнес заведующий с угрозой, — я деньги выдам. Но я запрошу Старосельск.
— Будьте добры, синьор, запросите.
— Выдайте им, — распорядился заведующий.
И вот Игорь Чернявин стоит на крыльце. В одной руке у него деньги, в другой — старосельский документ. Игорь вытянул губы: «Родители, может, прислали…»
На душе у Игоря радостно. Над площадью бродят праздничные облака, станционный палисадник дышит полной грудью и собирается нарядиться в зелень. У стены вокзала сидят крестьяне и с удовольствием ждут поезда. Подальше над своей подставкой сидит Ваня Гальченко и смотрит в сторону Игоря. Игорь отделил белую кредитку и положил в наружный карман пиджака. Остальные деньги аккуратно задвинул подальше, — есть такой карман у самого голого тела. Он направился к Ване:
— Приветствую тебя, труженик!
Достал из наружного кармана белый кредитный билет, встряхнул им в воздухе, торжественно сказал:
— Вот тебе, мальчик, за то, что помог мне в тяжелую минуту.
Ваня испуганно вскочил с большого серого камня, на котором сидел. Его глаза удивленно заострились. Он осторожно взял бумажку. Игорь, улыбаясь, наблюдал: на деньги Ваня сначала смотрел серьезно, потом серьезно-недоверчиво, потом поднял на Игоря лукаво-понимающие глаза:
— А теперь какая минута?
— Теперь такая минута, что ты можешь купить себе гуталина — желтого, красного, зеленого и оранжевого.
Ваня радостно взвизгнул:
— А для чего зеленого?
— Ну представь себе такой случай: подходит к тебе крокодил.
Ваня пришел в восторг:
— Крокодил? И говорит: пожайлуста, у вас есть зеленая?
— Ну да. А
— А почему так: то не было денег, а то сколько денег!
Ваня смотрел на Игоря серьезно, но в его внимательных серых глазах плясали настороженные веселые точечки.
Игорь ответил несколько в нос:
— Чудак. Всегда так бывает: нет денег, а потом есть. И у тебя так: сначала не было, а теперь — десять рублей.
— Получку получил?
— Нет, это бабушка узнала, что я в тяжелом положении, и прислала мне сто рублей.
— Сто рублей?
Игорь громко смеется. Смеется и Ваня. Но чрезвычайно дельный вопрос приходит ему в голову:
— У бабушки не может быть ста рублей. Бабушка ведь не работает. Это, наверное, дедушка?
— Пускай дедушка. Только знаешь что? Давай о родственниках после поговорим. А сейчас купим шамовки и подумаем, как нам добраться до города Лондона.
Ваня не стал расспрашивать и удивляться. Он деловым движением, напрягая губы, сложил десятку ии спрятал в карман. Потом расставил ноги в коротких штанишках и в исправных ботинках, пошевелил пальцами и бросил на свое производство взгляд сверху. Быстро присел, сложил в ящик щетки и коробки, прихлопнул крышку, взялся за ремень.
4. ОРИГИНАЛЬНЫЕ ПРИКЛЮЧЕНИЯ РЫЖИКОВА
Пирожки были сочные и вкусные, но одним движением челюстей они превращались в нежный невесомый комок, который проглатывался ппочти без ощущения, — только аппетит просыпался по-настоящему.
На угрюмом лице Рыжикова это отразилось усиленным блеском глаз и острой внимательностью ко всему окружающему.
У кассы стояла очередь. Окно кассира было еще закрыто, но перед окном собралось уже человек двадцать.
Это была опасная провинциальная очередь тех лет — все скромные, трезвые, бедные люди. Самым выдающимся лицом в очереди был невысокого роста человек в зимней бекеше, воротник и карманы которой были обшиты серым барашком. Но за ним стояла обозленного вида худая женщина из тех, которые дрожат за свое место в очереди, как будто в этом месте уж такое большое счастье. За нею тоже женщины, и все простого звания. Деньги они зарыли под юбки или за пазухи, да и какие у них деньги? У черненькой аккуратной девчонки деньги зажаты в кулаке, крепко держит.
Эта стания и эта очередь плохо приспособлены для удачной операции. Люди здесь осторожные, деньги у них небольшие, и за деньги они держатся обеими руками. И лица у них скучные: билетов здесь на всех хватает, никто не волнуется и не может забыть о своих деньгах.
Рыжиков вспоминает вокзал большого города. Правда, там есть неудобства: милиционеры, стрелки и другие строгости. Каким-то чудом, невзирая на деловую походу Гришки и его пассажирскую физиономию, они умеют узнавать самые сокровенные мысли и даже документов не спрашивают, а говорят просто: