Флажок на границе души
Шрифт:
Издаю идиотский счастливый гогот, ясно представляя, как ты морщишься, отодвигая трубку от уха. Знаю, что ты тоже улыбаешься вместе со мной, даже искренне подозревая, что я такой идиот, с которого вполне станется и не пошутить. Просто ради шутки.
А где-то там, в душной тесноте автобуса, едут те, кому разрешил держаться за руки великолепный автор Кицунэ.
И стонет под чьими-то жадными ласками тот, кто никогда не пожелает уйти, однажды вырвавшись из-под пера
Алекс открывает дверь, и я сбиваю его с ног, чтобы накинуться жадно и нетерпеливо, без всяких прелюдий и ласк, на которых моего терпения вечно не хватает. Но я готов платить за это даже болью, и дарить Алексу свою боль, своё безумие, и мой не прекращающий болтать глупости язык.
Иногда, чтобы позлить Алекса, я болтаю во время секса, комментируя этот нехитрый процесс, и каждый раз балдею, осознавая, насколько хватает его бесконечного каменного терпения. Окажись я на его месте, тысячу раз бы себя придушил.
Но Алекс никогда не позволит моей несдержанности взять над собой верх. Даже в те минуты, когда глаза его сияют, и он буквально выпрыгивает из собственных штанов, желая засадить мне там, где удалось отловить. Он неторопливо, с достоинством настоящего аристократа, ("Тоскливое "б**дь". В такие моменты в гробу я видал его грёбаные привычки") затаскивает меня в комнату и решительно освобождается из моего плена, чтобы впихнуть мне в руки книгу и дать возможность увидеть написанное, оценить...
Неверяще смотрю на него, ошарашено вскидывая глаза.
Слов нет даже на то, чтобы говорить. Только лишь перехватывает дыхание от внезапного дурацкого спазма. Глаза Алекса смеются самодовольством извечного превосходства самовлюбленного льва, наслаждающегося своим законным прайдом.
С заглавной страницы смотрит на меня такое знакомое название и любимое имя очередного божества. Кицунэ. И длинная цепочка тех, кого я в своё время возводил на очередной алтарь своего сумасшествия.
– Не спрашивай. Держи свой эксклюзив. И заканчивай выносить мне мозг.
Лев, смеясь, скалит зубы и, забирая из моих рук книгу, заваливает меня на всё ещё разобранный диван для того, чтобы насладиться своей заслуженной добычей.
Вонзить в меня свои зубы и когти, пометить яростными и нежными укусами. Вбить в мятые простыни, с неистовом рычанием ставя на мне свою очередную метку.
– Моё, млять!
Для того, чтобы потом отпустить, снисходительно разрешая мне вцепиться в новенькую обложку.
И, радостно вопя, скакать по дивану и прыгать по его животу с видом полного, абсолютно счастливого идиотизма. Болтать, дурацки смеясь, перемежая слова
"Кто он такой, Алекс? Бог. Моё вечное неоновое солнце."
– Неужели ЭТО для тебя так важно?
–
Глаза Алекса смеются за мгновение до того, как их поглотит расширяющая зрачки страсть. Его лицо нависает надо мной, он всё ещё медлит, словно ожидая ответа, но затем, не дождавшись, уже не может удержать себя.
"Важно. Очень важно. Для того, чтобы понять, ещё раз понять, что ты любишь меня." - Хочется ответить мне, но я уже не могу говорить, заполненный Алексом так, что остаётся только крикнуть: - Осторожнее, гланды!
Но разве я когда-нибудь был таким, как все?
Говорю, сумев начать дышать, сквозь медленно возвращающийся рассудок:
– Понимаешь, мне тут пришло в голову, что ...
Вот, кстати, ты знаешь, мне ещё нравятся яойные фанфики. Ты не мог бы...
Я не успеваю закончить эту мудрую мысль, вижу, как взлетают вверх его ошарашенные моей непередаваемой наглостью брови, а затем подушка со всего размаха падает на моё лицо.
– Придушу пиздёнка!
– почти истерически рыдает Алекс, придавливая подушку руками, и начинает двигаться, двигаться, взрывая меня...
"Тысячами криков чаек, запахом сосновых иголок и мегатонными миллионами огней, невидимыми нитями тянущихся навстречу друг другу проводов наших сердец, и я несусь вместе с ним сквозь ослепительную вселенную созданного лишь нами двумя мира. Там, где смешной и бессмысленной кажется улыбка Джоконды, и Моцарт становится всего лишь мелодией. Потому что в этот миг мы постигаем свою новую, только нам двоим ведомую истину."
И сливаются в единое целое грани, истираются, превращаясь в ничто.
Дуализм наших чувств, дуализм нашей души, дуализм наших тел и отбивающих унисон сердец. Восхитительная, никогда не исчезающая двойственность, на границе которой стою я, размахивая своим нелепым белым флажком.
Я не знаю, что ждёт нас в будущем, не знаю, как мы дальше? Будем продолжать жить? Знаю только одно: в такие моменты я удивительно счастлив, потому что у меня есть Флажок!
<