Флэшбэк-2, или Ограбленный мир
Шрифт:
— Ладно, — небрежно бросил Хейруд.
Я услышал, как грохнулись на пол три громадных камня, а наши сердца, освободившись от них, забились легко и радостно.
— Прекрасно, — спокойно сказал Саркисян. — Вы знаете кого-нибудь, кто мог бы вам помочь в работе?
— Мне нужны лишь двадцать хороших техников. Перечень оборудования я передам вашему представителю. Кое-что трудно будет достать, но спешка стоит денег. — Он пожал плечами. — Ничем не могу помочь.
— Вы обратили внимание, что я назвал срок в три недели? — уточнил Дуг.
— Конечно.
— Значит ли это, — не выдержал я, — что ваше устройство давно уже готово?
— Уже три года, — сказал он. — Правда, на бумаге. Однако мне приходилось скрываться от Гайлорда, и я, сам не знаю почему, решил пока никого в эту тайну не посвящать. Поэтому я потихоньку воровал у работодателя деньги на постройку небольшого прототипа. Но раз уж вы хотите сразу большой, то это еще лучше.
— Превосходно, — подытожил Саркисян. — Таким образом, в течение трех недель… — он все еще не мог поверить в собственное счастье, слова Хейруда его ошеломили, он забыл обо всех текущих и будущих проблемах, — вы сконструируете для нас устройство, с помощью которого можно будет путешествовать во времени. Так?
— В одну сторону.
— В одну? — повторил Саркисян. — То есть как — только туда? — Он махнул рукой.
— В одну сторону — значит, в будущее. И, естественно, обратно. Я мог бы… наверное, мог бы сделать устройство, перемещающееся в прошлое, но не за столь короткое время…
— Гайлорд говорил мне другое… — вмешался я. — Будто бы вы ему сказали, что путешествовать в будущее невозможно.
— Раз он так говорил, то наверняка я так ему и сказал.
— Почему?
— А я знаю? Я не могу сказать, почему я поступаю так, а не иначе. Может, я не хотел, чтобы Гайлорд о чем-нибудь узнал или что-нибудь у меня отобрал. Не знаю, причин может быть тысяча…
— А вы не могли бы мне попроще объяснить, почему вы можете сделать транстайм только для перемещения в одну сторону?
Хейруд поскреб несуществующее колено, пошевелил челюстью и губами, словно откусил себе язык и сейчас пытался его проглотить.
— Попроще? Нет. Или… Видели когда-нибудь железнодорожные пути? Старые, с рельсами и шпалами? Ну, вот примерно так оно и есть. Ничего лучшего мне в голову не приходит. Можете еще, чтобы понять, почему я не могу перемещаться в обоих направлениях, представить себе какие-нибудь заусенцы на рельсах, которые не позволяют колесам вращаться в обратную сторону.
— У меня есть еще вопрос. — Я встал и подошел к нему. — Представим себе, что нам удалось построить машину и мы отправляем в будущее команду, которая возвращает украденное. Это становится фактом. Так не дурак ли преступник, идущий на ограбление, которое через пару недель окажется неудачным? Ведь нет ничего проще, чем заглянуть в подшивки газет и узнать, что была совершена кража, а какое-то время спустя украденное было возвращено. На месте злоумышленника я вообще бы не стал даже пытаться. И второй вопрос — раз уж он за это взялся, не означает ли это, что у нас ничего не получится? Что он знает финал? Знает о своем успехе и нашем поражении?
— Не-ет… Все не так. Каждое путешествие во времени, если оно не сводится лишь к наблюдению, обязательно вносит определенные изменения в действительность. Представьте себе несколько сотен параллельных линий. Соедините несколько десятков из них идущими наклонно отрезками. Теперь допустим, что одна из этих линий — наше время, наш мир. Мы перемещаемся по прямой, а после вмешательства перепрыгиваем по наклонному отрезку на параллельную линию. Это не параллельный мир, это все тот же наш мир, но несколько изменившийся. Вы сами говорили, что Гайлорд, начав пытаться изменить собственную жизнь, запутался в последствиях своих действий, что подтверждает справедливость теории. Достаточно? — обратился он ко мне.
— Да. По крайней мере, пока. Спасибо.
Открылась дверь, и вошел «технический представитель» Дуга. Я вышел из комнаты. Ко мне присоединился Ник, а две минуты спустя Саркисян.
— Идем, покажу тебе, где ты живешь, — сказал он.
Мы потащились по неровной улице, расширявшейся и сужавшейся каждые полтора десятка метров. Мне выделили половину дома, стоявшего на вершине солидных размеров бункера. Едва мы вошли, едва Феба успела потрепать всех за штанины, а Фил — покрыть липкими поцелуями наши щеки, кто-то позвонил в дверь, и на пороге появился сержант, напоминавший сухое спагетти.
— Просьба носить эти датчики с собой. — Он сделал два шага вперед и вытянул руку с тремя желтыми бусинками. — Это касается миссис Пимы Йитс, мистера Оуэна Йитса и мистера… Фила Йитса.
Он явно не знал, кто есть кто. Я помог ему, забрав у него бусинки.
— Если раздавить датчик, будет выслан патруль… — произнес сержант, прежде чем я успел ему помешать.
Он ждал, когда я раздам датчики. Я отдал один Пиме, сунул свой в, карман и, вздохнув, пристегнул третий Филу. Саркисян, неверно истолковав мое замешательство, показал свою бусинку и дал одну Нику. Полное фиаско.
— Через час буду рад видеть тебя… — сказал он Пиме и перевел взгляд на меня, — и тебя в моем жилище. Надо же когда-нибудь поболтать на общие темы. Заодно представлю вам своего только что завербованного сотрудника. — Он кивнул Нику: — Идем.
Час спустя, в соответствии с инструкцией, мы направились к зданию, где устроил себе логово Саркисян. Мы прошли метров пятьсот, когда внезапно взвыла сирена, а на крыше нашего дома начал пульсировать ярко-синий фонарь. Я вырвал палку, которую держала в зубах Феба, со всей силы швырнул ее вперед, схватил Пиму за руку и бегом потащил за собой.
— Бежим! — заорал я. — Фил решил проверить, как работает датчик. Пусть сам объясняется.
— Может быть… — крикнула в ответ Пима, мчась рядом со мной, — в конце концов… кто-нибудь его отлупит как следует!
Больше всех радовалась бежавшая рядом с нами Феба. Никого, как позже выяснилось, не отлупили. Я утратил всяческое доверие к военным.
На следующее утро я решил помучить сына, заодно разобравшись с кое-какими вопросами внутрисемейной интеграции. Сначала мы пошли с Филом на полосу препятствий. (Два часа спустя я вспомнил, что, когда я, выходя из дома, заговорщически подмигнул Пиме, она не ответила мне тем же — ее взгляд выражал скорее сочувствие.) Я включил полосу и показал Филу, как преодолевать устраиваемые компом ловушки. Прежде чем я восстановил нормальный пульс и дыхание, Фил прошел полосу дважды. Проход был не вполне чистым, но стремление к совершенству было чуждо моему сыну. Потом мы пошли в тир. Полтонны малокалиберных пуль улетели в ясное небо и чуть меньше — в пулеприемник. Потом мы прокатились на нескольких боевых транспортных средствах, прыгали с парашютной вышки, лавировали в огнеупорных комбинезонах среди столбов пламени, метали ножи и стреляли из арбалетов, обедали в офицерской столовой…