Флэшбэк
Шрифт:
— Я готов.
— Но не здесь, мистер Боттом. Вы можете лететь впереди, с пилотами. Мистер Сато покажет вам, как туда пройти, и отдаст вам ваш багаж.
Дверь — скорее крышка люка — позволяла Сато еле-еле протиснуться сквозь нее. «Сасаяки-томбо» поднялся в воздух, прежде чем Ник успел пристегнуться на своем откидном сиденье за пилотскими местами.
В течение часа после приземления в Лас-Вегасе Ник нашел летчика, готового доставить его в Лос-Анджелес. Вернее, не в сам Лос-Анджелес, а на гражданский аэродром Флейбоб, где не осталось диспетчерской
Ник решил, что это недалеко от места назначения и он найдет способ добраться до города — до квартиры Леонарда у Эхопарка. У него останется чуть больше трехсот тысяч новых баксов и «глок».
Но летчик был готов лететь только вечером (точнее, даже около полуночи), поскольку все полеты в город были нелегальными. Поэтому у Ника оставалось много времени в Лас-Вегасе. Он чуть с ума не сошел от этой задержки, но контрабандный пилот заявил, что полетит только с наступлением темноты. Выбора не оставалось — только ждать.
После обеда, ближе к заходу солнца, Ник направился к высокой стене, окружавшей современный Лас-Вегас. Он решил немного успокоить нервы и пройти шесть миль вдоль стены, окаймляющей южную оконечность города, а потом еще милю назад, к аэропорту.
После захода солнца Ник остановился и стал смотреть на сотни, если не тысячи, грузовиков и на палаточный город, выросший в пустыне к югу от Лас-Вегаса. Слышались выстрелы, рев мотоциклов, крики. Бессчетное количество фар освещало плотную, укатанную землю. В палаточном городке, снабжавшем закаленных водил всем необходимым, трещали факелы и костры.
Ник знал, что отправка конвоев на запад — в Лос-Анджелес — запрещена, но оттуда они еще приходили. Глядя на огни и прислушиваясь к отдаленному реву, он понял, что если Леонард и Вэл смогли попасть на один из последних конвоев, то, возможно, сейчас стали частью этого света и шума — и до них меньше полумили.
«Хватило ли профессору Леонарду Фоксу здравого смысла — и связей, — чтобы выбраться вместе с Вэлом из города?» — подумал Ник.
Но даже если Леонарду это удалось, Ник понятия не имел, где их искать.
Нет, ничего лучше не придумать — нужно попасть на эту безумную бойню, в которую превратился Лос-Анджелес. Ник не представлял себе, каковы его шансы выбраться из Лос-Анджелеса живым, а тем более — найти Вэла и убраться вдвоем с ним. И с Леонардом, если тот захочет. Но он решил обдумать это позднее.
Ник отвел взгляд от факелов, костров и включенных фар. С заряженным «глоком» на поясе и небольшой сумкой в руке он продолжил свой путь на восток, вдоль южной части лас-вегасской стены, собираясь вернуться в международный аэропорт Маккаррана за два часа до того, как летчик попытается доставить его и маленькую «сессну» на поле боя, в Лос-Анджелес.
3.03
I-25 и Денвер
24 сентября, пятница — 25 сентября, суббота
Почетному профессору Джорджу Леонарду Фоксу было семьдесят четыре, и он знал, что проживет совсем немного лет — если вообще проживет хоть сколько-то. Даже если его не прикончит это путешествие, кашель и боль в груди, беспокоившие его доктора,
Винить было некого: Леонард с энтузиазмом поддерживал реформу здравоохранения, которая давала правительству контроль за всеми решениями в этой области. Но иногда нелепость всего происходящего в медицине, — сразу вспоминался «железный закон непредумышленных последствий», как называл это университетский преподаватель Леонарда, доктор Берт Стерн, — заставляла его не без горечи улыбаться.
Но сколько бы ему ни оставалось жить, Леонард знал, что никогда не забудет эту последнюю ночь пути по Колорадо вместе с конвоем. Он почти не обращал внимания на Скалистые горы, когда жил и преподавал в Боулдере, и долгая ночная дорога по возвышенной части Колорадо таила для него немало сюрпризов.
Ему, конечно, хотелось быть вместе с Вэлом все эти последние сутки, но тот ехал сначала с водителем-одиночкой Калибром Деверо, а потом — с Генри «Большим Конем» Бигеем. Леонард очень беспокоился, не зная, как поведет себя внук при встрече с Ником Боттомом в Денвере, на следующий день. Оставалось надеяться, что подозрения Вэла удастся ослабить. И еще нужно было поговорить с внуком о пароле к зашифрованному тексту на телефоне Дары. Леонарду хотелось попробовать пароль, который пришел ему в голову — он был почти уверен, что дочь воспользовалась именно им, — и самому прочесть зашифрованный файл: ведь там могло обнаружиться нечто, способное еще больше настроить парня против Ника Боттома. Но Вэл всегда брал с собой этот старый, побитый телефон.
Проведя несколько часов в бесплодной тревоге, Леонард попытался расслабиться и поговорить с водителем, Хулио Романо. Жена Хулио, Пердита, спала в нижнем спальном отсеке; когда они приблизились к континентальному водоразделу, из-за перегородки стал доноситься ее громкий, хотя и женственный храп.
Хулио хотел говорить о политике и недавней истории. Леонард (уверившись, что водитель, похоже, из тех, кто может говорить на подобные темы без потери самообладания и даже с юмором) не стал возражать.
— Хорошо, — сказал Хулио тем вечером. — Нечасто у меня в кабине сидит настоящий профессор английской и античной литературы. Как лучше вас называть — доктор или профессор?
— Лучше — Леонард.
— Отлично, Ленни. Так будет легче. Но я буду помнить, что вы — почетный профессор.
Вообще-то Леонард разозлился бы, услышав от кого-нибудь «Ленни» (впрочем, он такого и не слышал). Но в устах Хулио это звучало вполне нормально — когда Леонард понял, что водитель не имеет в виду ничего оскорбительного.