Флибустьерское море
Шрифт:
– Вот они!
Да, можно уже было различить первый ряд красных мундиров. Высоко в небе вспыхнули две ракеты. Грохнули английские пушки. Джэксон отдал короткое распоряжение ординарцу, и тот бросился бегом вдоль укрепления.
– Генерал велел без приказа не стрелять! Целиться выше медной пряжки на поясе.
Масса красных мундиров дрогнула и двинулась вперед. Солдаты высоко поднимали ноги, чтобы не увязнуть в болотистой почве. Американские пушки дали первый залп. Несколько зарядов картечи угодило прямо в плотную колонну англичан. Пехотинцы сомкнули ряды и,
Джэксон спустился с бруствера, его окружили офицеры.
– Они уже совсем близко... Огонь!
Над укреплением взвились клубы порохового дыма. Американские стрелки были поставлены в четыре ряда, чтобы не мешать друг другу. Первый ряд давал залп и тотчас отходил назад; на его место становился второй ряд и, выстрелив, повторял маневр. Таким образом, когда четвертый ряд прицеливался, первый уже успевал зарядить ружья. Огонь не прекращался. Английские пули не могли навести и десятой части того урона, который производили выстрелы солдат Джэксона в рядах красных мундиров.
Людская масса остановилась, но сзади на нее напирали новые войска: тупая тактика британского командующего, казалось, заключалась в том, чтобы бросить в бойню как можно больше своих солдат.
Атака началась в шесть утра. К восьми англичане остановились, а полчаса спустя стало ясно, что наступление захлебнулось. Джэксон приказал прекратить стрельбу. Луг перед укреплением опять был покрыт красным ковром из валявшихся тел. Но убитые и тяжелораненые были и в американском лагере. Баратарийцы своими жизнями скрепили контракт, заключенный Жаном Лафитом с властями.
Джэксон оставался настороже, опасаясь, как бы противник не предпринял атаку в другом месте. Но в час дня англичане возвратились в свой лагерь, а с противоположного берега Миссисипи прибыл посыльный с известием, что и там британцы отходят. Битва за Новый Орлеан кончилась.
Несколькими неделями позже защитники и нападавшие узнали, что сражение было совершенно напрасным. Полномочные представители двух стран, собравшись в Бельгии в городе Генте, выработали соглашение о перемирии еще к Рождеству. Но вести в то время поступали медленно...
Генерал Джэксон отдал приказ, в котором официально поздравил капитана Доминго и Белюша, командовавших третьей и четвертой батареями, укомплектованными членами их экипажей:
«Генерал с полным удовлетворением отмечает боевые действия этих джентльменов в течение всего времени, что они находились под его командованием. Он также с высокой похвалой отзывается о храбрости лиц, принявших на себя обязательство участвовать в кампании по защите страны. Братья Лафит проявили мужество и верность. Генерал обещает, что об их поведении будет должным образом доложено правительству».
31 марта в Новом Орлеане с утра царила странная атмосфера. Некоторые улицы опустели, лавки были закрыты, ставни захлопнуты, ворота на запоре. Казалось, обыватели ожидали уличных беспорядков. Издалека доносился шум. Толпа окружила приземистое строение под красной черепичной крышей, в котором помещался окружной суд. Раздавались
К девяти часам в толпе наметилось движение, понеслись крики: «Вот он!» Прибывший затерялся в скопище людей, но мы не станем интриговать читателя, а скажем, что это был генерал Джэксон, дело которого должен был рассматривать окружной суд.
Обвинения, выдвинутые против него судьей Холлом, были следующими: генерал после завершения кампании несколько недель не выпускал французов из Нового Орлеана, тем самым причинив им моральный и материальный ущерб; генерал оскорбил правосудие в лице судьи Холла, приказав арестовать его; генерал спровоцировал дипломатический инцидент, арестовав французского консула.
Немало событий произошло после славного дня победы 8 января. Была всеобщая радость, возросшая еще пуще после того, как английские суда принесли весть о мире. Волонтеры, естественно, с нетерпением ожидали демобилизации.
– Ни под каким видом! – ответил Джэксон. – Слухи могут оказаться уловкой врага. Я буду ждать официального объявления о мире президентом Соединенных Штатов.
Сотни исторических примеров доказывают, сколь опасно для властей тянуть с демобилизацией. Напомним, что значительная часть добровольцев были французы, не принявшие американского гражданства и плохо переносившие установленную Джэксоном железную дисциплину. Они не желали шагать по струнке в мирное время. Семьи волонтеров осаждали французского консула. Тот отправился к Джэксону. Ответ генерала гласил: никаких бесед с иностранными консулами! Ах, он настаивает? Арестовать его. Губернатор Клэрборн отказался вмешаться:
– Мы не получили официального объявления о мире, поэтому генерал осуществляет в штате верховную власть.
Джэксон поставил при выезде из города заставы и велел не выпускать волонтеров из Нового Орлеана. Поскольку протесты не утихали, генерал распорядился арестовать одного из тех, кто возмущался громче других. Им оказался судья Холл. А через три дня после этого события ударила пушка, возвещая о мире; на рассвете в город прибыл правительственный курьер с известием, что президент Мэдисон подписал мирное соглашение.
Все приказы Джэксона отменялись. Консула выпустили, судья вернулся к своим обязанностям и сразу же возбудил дело против генерала.
Толпа, собравшаяся у здания суда, не была единодушна. Конечно, гонения на французов и арест их консула вызвали раздражение. С другой стороны, Джэксон был героем недавней битвы, спасителем отечества, и эти патриотические чувства разделяли все жители Нового Орлеана, в том числе и те, что говорили по-французски. Тащить в суд боевого генерала – какой позор!
Среди собравшихся 31 марта у здания суда были капитан Доминго, Белюш и множество других баратарийцев. Они громко приветствовали своего недавнего командира. Еще бы! Он публично назвал их в своем приказе джентльменами, а что может быть дороже такого признания для пирата, вечного изгоя общества.