Флирт в Севильи
Шрифт:
— Да, — кивнул Дронго, глядя в ее глаза. Рядом с такой женщиной приятно было чувствовать себя защитником.
— Сегодня утром кто-то пытался открыть мою дверь, — тихо сообщила она, — как только мы вселились в отель. Я принимала душ, и в это время кто-то хотел войти, но я предварительно закрыла дверь на цепочку.
— Почему вы не сказали об этом сразу? — нахмурился Дронго.
— Я сказала Ионасу, — ответила Ингрид. — Ведь я еще не знала, что вы приехали.
Она повернулась и пошла за остальными.
— Черт возьми, — разозлился Дронго, —
Глава шестая
В павильоне, куда они вошли, была сооружена имитация тропического леса. Именно здесь должны были состояться первые съемки..
Меднис налаживал аппаратуру, здесь уже работали несколько испанских фотографов и операторов. Круминьш прошел к столу, давая указание, как лучше поставить свет. Меднис разворачивал камеры. Гарсиа суетился, успевая поговорить с каждым из присутствующих. Гример и девушки, прошли в отведенную для них комнату.
Рута Юльевна мрачно наблюдала за происходящим. Ей казалось, что испанцы работают недостаточно быстро, и она высказала свое недовольство сеньору Гарсиа.
Дронго увидел, что Ионас Балодис сел на скамью, и подсел к нему.
— Почему вы не сказали мне, о чем с вами говорила Ингрид? — строго спросил он.
— А зачем говорить? — удивился Балодис. — Я поднялся наверх и все проверил. К ней заходила горничная, которая не смогла войти, потому что дверь была закрыта на цепочку. Ингрид после угроз в ее адрес боится оставлять дверь открытой.
— Я бы тоже боялся, — пробормотал Дронго, — и все-таки давайте договоримся, Ионас. Что бы ни произошло, вы должны сообщать мне сразу. Незамедлительно. Вы сами разговаривали с горничной?
— Я не знаю испанского, — буркнул Балодис, — но я немного понимаю по-немецки. Я спросил у горничной, и она объяснила, что это она хотела войти в номер, где остановилась Ингрид. Поэтому я ничего вам не сказал.
— Нужно было сказать, — упрямо повторил Дронго.
Он посмотрел на выходивших из комнаты женщин и замолчал. Ионас тоже посмотрел в их сторону и невольно дернулся на месте.
Девушки вышли на съемки в темных купальных костюмах, которые не только не скрывали, но, наоборот, подчеркивали их достоинства. Гарсиа, говоривший о чем-то с одним из испанцев, замолчал и облизнул губы. Рута Юльевна, заметив, как изменилось состояние мужчин, находившихся рядом с ней, нервно оглядывалась по сторонам, поправляя прическу. Вышедшая следом за девушками Лилия Омельченко улыбнулась, довольная произведенным эффектом.
Даже Круминьш замолчал, глядя на двух нифм, словно сошедших с картинок модных журналов. Только Меднис продолжал жевать жвачку, сосредоточенно двигая своей челюстью и глядя на обеих. Красота универсальна, но в красоте молодого женского тела есть нечто особенное. Природа, создающая такое совершенство
Ионас привстал, свистнув от удовольствия. Дронго подумал, что иногда в его работе бывают и приятные моменты. У Лены были длинные ноги, красивые лодыжки и прекрасный рост. Ингрид была чуть меньше, но у нее были более чувственные ноги и линии тела. Дронго решил, что она напоминает ему Джил.
— Начинаем, девочки, — сказал опомнившийся Круминьш, показывая место, куда должны были встать Ингрид и Елена. Съемки начались. Меднис наконец выплюнул жвачку и встал за свою камеру.
Дронго подошел к Лилии Омельченко.
— Нравится? — спросила она с некоторым вызовом. — Наверное, рядом с такими женщинами все остальные кажутся вам дурнушками.
— Красота женщины не только в ее теле, — постарался дипломатично увернуться от ответа Дронго.
— Ладно, ладно, — махнула рукой Лилия, — знаю я мужчин. Говорите о душе, а сами смотрите на ноги. Вы видели, как засуетились все мужики, когда появились наши девочки. Все вы одинаковы, — горько сказала она и отвернулась.
Дронго терпеливо молчал. И через несколько секунд спросил:
— Вы на меня обиделись?
— С чего вы взяли? — резко ответила Лилия. — Просто я не люблю, когда копаются в моем прошлом.
— Я не копался, — возразил Дронго. — Андрис Зитманис попросил меня приехать сюда и обеспечить вашу безопасность. Вы же знаете, что случилось с Ингеборой.
— Здесь такое не возможно, — возразила она, — это Европа.
— А если маньяк прибыл сюда в составе вашей группы? — спросил Дронго.
Лилия вздрогнула. Она явно испугалась. Взглянула на Дронго, сделала шаг назад и, запинаясь, переспросила:
— Какой маньяк? Вы думаете, он среди нас?
— Возможно, — сказал Дронго, чтобы окончательно не пугать собеседницу.
— Но этого не может быть, — еще более испуганно произнесла она, оглядываясь, — у нас в группе только двое мужчин. Только двое. Витас Круминьш и наш оператор. Кто из них?
Дронго заметил, что она рассуждает так же, как Зитманис, и не относит к подозреваемым Ионаса Балодиса, очевидно, считая его своим.
— Почему двое? — спросил Дронго. — А Балодис?
Она взглянула в сторону Ионаса.
— Нет, — решительно сказала она. — У него просыпается интерес к женщинам, только когда он выпьет. И то не надолго. Нет, нет. Он не считается.
— А остальные? — неожиданно произнес Дронго.
— Как это остальные, — у нее стали круглые от ужаса глаза, — как это остальные? У нас нет больше мужчин. Вы думаете — Гарсиа? Но Пабло не было в Латвии.
— Нет, — Дронго смотрел ей в глаза, — я знаю, что Гарсиа не было в Риге. Я говорю о ваших женщинах.
Она еще раз вздрогнула. И некоторым усилием воли отвела свои глаза от его глаз.