Флиртаника всерьез

Берсенева Анна

«И кровать недалеко», – с блаженным бесстыдством подумала она.

Она постаралась, чтобы эта мысль никак не отразилась на ее лице, и была уверена, что ей это удалось. Но Игорь все равно засмеялся.

– Здесь еще один ресторан есть, – сказал он. – В саду на берегу. А ночью фейерверк обещают над океаном. – И догадливо добавил: – И все это в двух шагах от нашей кровати.

Галинка засмеялась тоже. Ей было невозможно хорошо оттого, что он легко угадывает ее мысли – всю ее угадывает.

– Ты через десять минут за мной зайди, ладно? – сказала она. – Я оденусь.

Во что уж Бог послал.

К счастью, она вспомнила, что в сумочке у нее валяется черная бархотка. Это была полезная вещь, Галинка использовала ее как раз когда надо было мгновенно придать своему будничному облику немножко дразнящей праздничности, но не было возможности заняться этим с чувством, с толком, с расстановкой. В таком случае приходилось жертвовать сережками: одну из них она просто прятала в косметичку, а другую цепляла к бархотке. После этого бархотка оборачивалась вокруг лодыжки, и дразнящий облик был готов.

С туфлями на высоком каблуке смотрелось неплохо. Впрочем, Галинка все-таки не понимала, почему на мужчин это незамысловатое украшение действует так сногсшибательно. Даже те из них, которые старательно демонстрировали ей свое равнодушие, надеясь таким образом привлечь ее внимание, впивались в эту бархотку взглядами так, будто хотели прожечь Галинке ногу. У более же простых товарищей просто приоткрывались рты, и они немедленно предлагали хозяйке бархотки проехать с ними в любое приспособленное для секса место.

Один из таких товарищей однажды даже стал гладить ее лодыжку прямо в ресторане, на корпоративной вечеринке его собственной турфирмы, на которую он же Галинку и пригласил. Сделав вид, будто уронил запонку, владелец фирмы нырнул под стол и повел себя так резво, что Галинке пришлось, не прерывая разговора, который она в этот момент вела, наступить на его шустрые пальцы каблучком.

Но если не принимать во внимание чересчур озабоченных мужчин, сережка на бархотке ей нравилась.

Игорю она понравилась тоже – он заметил эту штучку сразу же, как только, ровно через десять минут, вошел в Галинкин номер опять.

– Никогда в жизни такого не видел, – сказал он, лишь на секунду, впрочем, взглянув на бархотку, а потом глядя Галинке уже не на ногу, а в глаза. Его глаза при этом сияли. – Ты знаешь, что ты сегодня на острове Лансароте самая красивая женщина?

– А не сегодня? А не на Лансароте? – немедленно поинтересовалась она.

– Вот так вот ляпнешь одну-единственную глупость и долго после этого будешь отвечать на грамотно поставленные вопросы, – старательно изображая раскаяние, вздохнул Игорь. И, притянув Галинку к себе, добавил уже тихо, ей в висок: – Я потом тебе скажу, ладно? Не обижайся – непривычно мне все это…

– А мне, думаешь, привычно? – так же тихо сказала она. – Думаешь, привычно, что ты за мной приходишь вот такой, глаз не отвести, и мы с тобой в ресторан сейчас пойдем, шампанское будем пить, фейерверк смотреть, как будто всегда так было?

От него в самом деле было глаз не отвести. И не только Галинкиных глаз, это-то понятно – от него не отвела бы глаз даже совсем посторонняя женщина.

– Чему ты

удивляешься? – Галинка была чуть ниже ростом, и он уткнулся лицом ей в макушку, губами поворошил волосы. – Еще тогда, в палате, я понимаю, можно было удивиться. Я и сам тогда удивился. А теперь-то?.. Ну, зашел за тобой, чтобы идти в ресторан. Ну, шампанское будем пить, Новый год же. Да, так всегда и было. Скажешь, нет?

– Не скажу, – засмеялась Галинка. – Костюм у тебя красивый. И как ты его сюда захватить догадался?

– Не догадался. Я в джинсах приехал. А костюм здесь уже купил. Полчаса назад.

«Его у меня прямо в ресторане уведут, – подумала Галинка. – Такого-то!»

Эта мысль еще не закончилась у нее в голове, а она уже знала, что никто его у нее не уведет. Потому что не пойдет он от нее ни с кем, вот и все.

Ничто не позволяло верить, что он дан ей навсегда. Даже наоборот, слишком многое в их прошлом, особенно в его прошлом, требовало в это не верить…

Но Галинка знала, что они даны друг другу навсегда, и видела, что Игорь это знает тоже.

Она знала это всю ночь – вся эта бесконечная новогодняя ночь была именно такая, как она ожидала, и вместе с тем не было в этой ночи ни одной минуты, которую можно было предсказать и предвидеть.

Как они сидели за ресторанным столиком, не замечая, что едят и пьют, потому что смотрели друг на друга не отрываясь…

Как ушли из ресторана и бродили по саду, Галинкины волосы зацепились за розовый куст, и, когда Игорь выпутывал их из переплетения колючих веток, она чувствовала, как хорошо ему это делать, как он готов перебирать пряди ее волос бесконечно…

Нельзя было предвидеть этот свет в его глазах – светлее взметнувшегося над океаном фейерверка.

И даже его подарок, чистая бриллиантовая капля на тонкой цепочке, оказался для Галинки полной неожиданностью. Хотя вообще-то можно было догадаться, что в полчаса своего отсутствия Игорь покупал не только костюм.

Капля сверкала и переливалась в сполохах фейерверка, как слеза. Галинка почувствовала, что сама сейчас заплачет.

– Ты что? – Игорь вгляделся в ее лицо, но, наверное, не понял его выражения из-за того, что полыхающее, изменчивое небо отражалось в Галинкином лице не хуже, чем в бриллианте. – Совсем не нравится? А я-то надеялся, будешь на ноге ее носить, на черненькой веревочке…

– Совсем нравится. – Галинка быстро поцеловала его, чтобы он не заметил ее глупой слезливости. – А я ничего тебе подарить не успела…

– И это тебя расстроило до слез? – улыбнулся он. – Ничего, в Москве наверстаешь. Каждый день будешь мне что-нибудь дарить, я прослежу.

– Забудешь!

– Не забуду.

Над Швейцарией долго летели вдоль грозы – так долго, что почти устали на нее смотреть, но все же смотрели не отрываясь, потому что она была прекрасна в своем мрачном величии. Европа сияла внизу, как бриллиант, сначала сияла вся, а потом, ближе к России, только посверкивала, и ее большие города были сверху похожи на ключики. Что-то они отпирали и запирали, эти ключики, какую-то тайну.