Флорентийский монстр
Шрифт:
Первый выстрел был в него, сквозь окно машины, и он, наверно, так и не узнал, что случилось. Ей пришлось хуже: она, должно быть, успела понять. Убив ее, убийца выволок ее из машины — Специ видел след на траве — и оставил у откоса. На удивление открытое место. Прямо у тропы, тянувшейся вдоль дороги, на самом видном месте.
Здесь размышления Специ были прерваны появлением главного инспектора Сандро Федерико и прокурора Адольфо Иццо с командой судмедэкспертов. Федерико, типичный римлянин, небрежен и воспринимает все с беспечной насмешкой. А Иццо, только недавно назначенный на свой пост, прибыл на место взведенный как пружина. Выскочив из машины, он сердито
— Что вы здесь делаете, синьор?
— Работаю.
— Вы должны немедленно покинуть это место. Вам нельзя здесь оставаться.
— Хорошо, хорошо…
Специ уже видел все, что хотел. Он убрал карандаш и блокнот, дошел до своей машины и поехал обратно в полицейское управление. В коридоре перед кабинетом Чиммино он столкнулся со старым знакомым, сержантом полиции, с которым они время от времени обменивались небольшими услугами. Сержант вытащил из кармана фотографию и сунул ему:
— Нужна?
Это была прижизненная фотография двух погибших — они сидели, обнявшись, на каменной стене.
Специ взял снимок.
— Верну сегодня же, как только мы сделаем копию.
Чиммино назвал Специ имена убитых: Кармела де Нуччо, двадцати одного года, работала в доме мод «Гуччи» во Флоренции; мужчина, Джованни Фогги, тридцать лет, рабочий местной электростанции. Были обручены, собирались пожениться. Полицейский, решивший прогуляться в свой выходной день по сельской местности, нашел их в 10:30. Преступление совершено незадолго до полуночи, имелся и своего рода свидетель. Фермер, живший через дорогу, слышал, как в машине крутили запись «Имеджин» Джона Леннона. Песня внезапно прервалась на полуслове. Он не слышал выстрела, сделанного, по-видимому, из пистолета двадцать второго калибра — если судить по оставшимся на месте преступления гильзам от патронов «винчестер» серии «Н». Чиммино сообщил, что у обоих убитых чистое досье и врагов у них не было, если не считать мужчину, которого оставила Кармела, когда начала встречаться с Джованни.
— Страшное дело, — сказал Специ. — Никогда не видел в наших местах ничего подобного. И потом, если вспомнить, что с ней сделали звери…
— Какие звери? — перебил Чиммино.
— Те, что подходили ночью… Кровавая каша между ног у девушки.
Чиммино уставился на него.
— Ни хрена не звери! Это работа убийцы!
Специ почувствовал, что внутри у него все леденеет.
— Убийца? Что он сделал, ткнул ножом?
Инспектор Чиммино ответил деловым тоном, возможно, стараясь сдержать ужас:
— Нет, не ткнул. Он вырезал ей вагину… и забрал ее.
Специ понял не сразу.
— Забрал вагину… Куда?
Едва задав вопрос, репортер осознал, как глупо он звучит.
— Просто ее там нет. Он забрал ее с собой.
Глава 2
На следующее утро в понедельник в одиннадцать часов Специ приехал в район Кареджи на окраине Флоренции. Было жарко даже в тени, а влажность — как в горячем душе. Он проехал по ухабистой дорожке к большому желтому зданию, неухоженной вилле, превращенной во флигель больничного комплекса. Со стен ее кусками отвалилась штукатурка.
Приемная патологоанатома напоминала пещеру. Почти все место занимал массивный мраморной стол, и на нем — компьютер, укрытый простыней, словно труп. Больше на столе ничего не было. Из стенной ниши за столом сурово взирал на Специ бронзовый бюст бородатого светила в области анатомии.
Мраморная лестница уходила вверх и вниз. Специ стал спускаться.
Лестница вывела в подземный коридор, освещенный гудящими флюоресцентными лампами. Вдоль стен коридора, облицованных плиткой, тянулись два ряда закрытых дверей. Но последняя была открыта, из нее доносился прерывистый визг анатомической пилы. Ручеек черной жидкости полз из-под двери к стоку в коридоре.
Специ вошел.
— Смотрите-ка, кто пришел! — воскликнул Фоско, ассистент медэксперта. Закрыв глаза и простерши руки, он процитировал Данте:
— «Не многие ко мне сюда приходят…»
— Чао, Фоско, — поздоровался Специ. — Это кто? — Он указал подбородком на труп, лежащий на цинковом столе. Дисковая пила как раз вскрыла череп. Тут же на столе, рядом с белым лицом трупа, стояла пустая кофейная чашка и были рассыпаны крошки съеденной булочки.
— Это? Блестящий ученый, почетный профессор Академии делла Круска собственной персоной. Но, как сам видишь, меня сегодня постигло очередное разочарование: я вскрываю его череп и что же нахожу внутри? Где вся его премудрость? Ба, изнутри все точь-в-точь как у шлюхи-албанки, которую я вскрывал вчера. Может, профессор думал, что он лучше нее? Но я их вскрываю и обнаруживаю, что они совершенно равны! И оба кончили одинаково — на моем цинковом столе. Зачем, скажи, он изнемогал, трудясь над множеством томов? Ба! Послушай моего совета, газетчик, ешь, пей и радуйся жизни…
Любезное приветствие, послышавшееся от двери, прервало речь Фоско.
— Добрый день, синьор Специ!
Это был Мауро Маурри, паталогоанатом. Выглядел он как джентльмен из тихой английской деревни: светло-голубые глаза, седые, отпущенные по моде волосы, бежевый джемпер и вельветовые брюки.
— Не пройти ли нам наверх, в мой кабинет? Безусловно, там будет удобнее беседовать.
Кабинет Мауро Маурри представлял собой длинную узкую комнату с полками, уставленными книгами и журналами по криминалистике и судебной медицине. Окно он, чтобы не впускать жаркий воздух улицы, не открывал и включил единственную маленькую лампочку над столом, оставив большую часть помещения в темноте.
Специ уселся, вытащил пачку «Голуаз», предложил сигарету Маурри, тот отказался легким движением головы. Журналист закурил.
Маурри тщательно подбирал слова.
— Убийца воспользовался ножом или иным острым инструментом. Инструмент имел зазубрину или зубец на середине, особенность модели или дефект. Это мог быть нож с зазубренным клинком. Мне кажется, хотя я не готов в этом присягнуть, что это была скуба — нож аквалангиста. Для удаления органа сделано три разреза. Первый по часовой стрелке, от одиннадцати к шести; второй против часовой стрелки, опять же от одиннадцати к шести. Третий, сверху вниз, был произведен для извлечения органа. Три чистых решительных разреза чрезвычайно острым лезвием.
— Как у Джека.
— Прошу прощения?
— Джек Потрошитель?
— Понимаю, конечно… Джек Потрошитель… Нет, не так. Наш убийца — не хирург. И не мясник. Здесь не требовалось знания анатомии. Следственный судья хотел ответа на вопрос: «Искусно ли была проведена операция?» Что значит «искусно»? Кто и когда производил подобные операции? Несомненно, она произведена человеком решительным и, возможно, использовавшим профессиональный инструмент. Кажется, девушка работала раскройщицей кож у Гуччи? Она пользовалась сапожным ножом? Ее отец тоже кожевенник? Возможно, кто-то из этого круга. Кто-то, неплохо умеющий обращаться с ножом — охотник или таксидермист. И явно это субъект, не знающий сомнений и со стальными нервами. Правда, он имел дело с мертвым телом, но все же девушка умерла только что.