Флорвиль и Курваль, или Неотвратимость судьбы
Шрифт:
Приехав в Нанси, я узнаю, что некая госпожа Дебар — а именно это имя взяла себе мать моя, ступив на путь разврата, после того как убедила вас в своей смерти, — так вот, я узнаю, что эта госпожа Дебар недавно посажена в тюрьму за убийство своей соперницы и, вероятно, завтра ее казнят.
— О сударь! — воскликнула тут несчастная Флорвиль, в слезах бросаясь на грудь к своему супругу и испуская душераздирающие вопли. — О сударь! Сознаете ли вы, к чему привели мои злоключения?
— Да, сударыня, я все понимаю, — сказал господин де Курваль, — понимаю, сударыня,
Флорвиль затихла, однако она едва дышала. Ни единое чувство не осталось в ней незатронутым, ни единый нерв не был свободен от ужасного напряжения.
— Продолжайте, сын мой, продолжайте, — говорил несчастный отец, — еще немного, и я все вам объясню.
— Итак, сударь, — продолжил молодой Курваль, — я осведомляюсь, не произошло ли путаницы в именах. К сожалению, все предельно верно, и преступница эта — моя мать. Я прошу разрешить мне свидание, получаю его, падаю в ее объятия…
— Я виновна и поэтому умираю, — говорит мне несчастная, — но поистине неумолимый рок вмешался в события, ставшие причиной моего смертного приговора. Другой должен был бы оказаться под следствием, на него должно было бы пасть подозрение: все улики были против него. Одна женщина и двое ее слуг, волею случая находившиеся в той же гостинице, видели преступление мое, я же, поглощенная занятием своим, их не заметила. Показания их и стали единственной уликой, предопределившей смерть мою.
Однако оставим это, не будем терять время на тщетные жалобы, ибо мне многое надо вам сказать. Я должна сообщить вам несколько важных тайн, выслушайте же их, сын мой. Как только глаза мои закроются, отыщите супруга моего и скажите ему, что среди прочих преступлений моих есть одно, о котором он никогда не догадывался и в котором я вынуждена наконец сознаться… Я вас обожала, я боялась, что эта девочка станет обузой, когда придет время выдавать ее замуж, и она потребует раздела состояния, должного принадлежать вам одному. Чтобы целиком сохранить для вас имущество, я решила избавиться от этой девочки и предпринять все меры, чтобы супруг мой не смог получить еще один плод нашего союза.
Распутство мое повлекло за собой новые пороки, подтолкнув меня к совершению преступлений еще более ужасных. Дочь же свою я без всякой жалости решила предать смерти.
Свой гнусный умысел собиралась я осуществить вместе с кормилицей, щедро мною вознагражденной; и вдруг эта женщина сказала мне, что ей известен один человек, давно женатый, страстно желающий иметь ребенка, но не имеющий такой возможности, и, таким образом, она могла бы избавить меня от младенца, не только не совершая злодеяния, но, быть может, даже сделав его счастливым. Я тотчас согласилась. В ту же ночь дочь моя была отнесена к дверям дома этого человека вместе с письмом, положенным в колыбельку.
Как только меня не станет, поезжайте в Париж, умоляйте отца вашего простить меня, не предавать проклятью память обо мне и взять к себе этого ребенка.
С этими словами мать поцеловала меня… постаралась унять ужасное смятение, охватившее меня от ее рассказа…
Господин де Курваль помрачнел, все члены его заледенели, силы покинули его… вид его стал ужасен.
И вот Флорвиль, уже четверть часа испытывавшая нечеловеческие мучения, поднялась с уверенным видом человека, только что принявшего важное решение.
— Что ж, сударь, — обратилась она к Курвалю, — теперь вы верите, что нет на свете преступницы более отвратительной, чем жалкая Флорвиль?.. Узнаешь ли ты меня, Сенваль, узнаешь во мне единовременно сестру свою, девушку, соблазненную тобой в Нанси, убийцу сына твоего, супругу твоего отца и омерзительную тварь, приведшую мать твою на эшафот…
Да, господа, вот преступления мои. На ком бы из вас ни остановился взор мой, я вижу лишь предмет, вызывающий трепет и отвращение: то вижу я любовника в брате своем, то супруга в виновнике дней моих. Обратив же взор на себя самое, я вижу лишь гнусное чудовище, поразившее собственного сына и ставшее причиной смерти собственной матери.
Так неужели вы думаете, что Небо смогло бы найти для меня соизмеримое наказание? Или же вы полагаете, что хоть на миг смогу я устоять перед сонмом проклятий, терзающих мое сердце?.. Нет, мне остается совершить еще одно преступление: оно искупит все остальные.
В одно мгновение она бросилась к пистолету Сенваля, стремительно выхватила его и выстрелила себе в лицо раньше, чем кто-либо догадался о ее намерениях. Она умерла, не сказав более ни слова.
Господин де Курваль упал в обморок; сын его, ошеломленный столь ужасным зрелищем, с трудом смог позвать на помощь. Но Флорвиль уже не нуждалась в ней: смертные тени опустились на чело ее, искаженные черты лица несли на себе страшную печать разрушения, произведенного насильственной смертью, и мучительных конвульсий отчаяния. Она плавала в луже собственной крови.
Господина де Курваля отнесли в постель; два месяца жизнь его была под угрозой. Сын его, в не менее ужасном состоянии, был, однако же, счастлив тем, что его нежность и заботы вернули отца к жизни. Но оба они, после стольких жестоких ударов судьбы, обрушившихся на них, решили удалиться от мирской жизни. Строгое уединение скрыло их навсегда от глаз друзей, и так, в лоне благочестия и добродетели, оба тихо завершили печальный и тягостный жизненный путь, данный и одному и другому лишь затем, чтобы убедить их и тех, кто прочтет эту плачевную историю, в том, что только во тьме могилы человек в состоянии обрести покой, ибо злоба ближних, неуемность страстей и, более всего, неотвратимость судьбы никогда не дадут ему покоя на земле.