Флот судного дня
Шрифт:
Далее путь Флории пролег в Пуэрто-Авентурас, где она рассчитывала поквитаться с еще одним рейнджером. Однако там ее планы переменились, и она решила отказаться от мести шестеркам.
На курорте ее заинтересовал один богатый гринго – ближе к семидесяти, но тщательно омоложенный. Кожа без морщин, жировиков и старческих бородавок, насыщенная влагой и упругая. Под ней неплохие мышцы – пять километров бега каждый день и минимум километр в гидротренажере. Интрамедики постоянно трудились в его теле, уничтожая вредную микрофлору. Проблема износа органов и обновления клеток решалась почти в «автоматическом режиме», микротрансплантатами клонированных тканей и инъекциями плюрипотентных клеток – улучшат
Когда Флория невзначай оказалась около него и позволила заглянуть себе в декольте, старичок, что говорится, поплыл. Оказался этот гринго, как она и предполагала, ученым, причем высокопоставленным, из руководства корпорации «Медуза». Вначале темнил со своими занятиями, но она сумела его разговорить. Старичок изголодался по признанию его великих свершений и качеству своего обновленного тела. Так что ее восхищенные междометия и активное хлопанье накладными ресницами отправляли его в нирвану.
Первый раз она не отшила его, когда он потянулся к ее телу, на острове Исла Мухерес – после сноркелинга – и его чистый не отягощенный высокой моралью разум потерял способность к критическому мышлению. А после Сиан Каана – она чертовски много знала о древних майя и других индейских культурах – Джордж Дирксен был просто околдован ею. На его вопрос насчет ее родителей, она просто ответила, что с ними давно не общается. То, что она не легкомысленная дурочка, Флория показала и глубоким интересом к работе доктора Дирксена, который ему очень льстил. Она сказала, что пару семестров провела в университете, а ушла оттуда, потому что не нашла спонсоров. Он видел, что девушка отнюдь не чайник в области биологии, и это только радовало его – наконец, поблизости человек, который может оценить его достижения во всех областях, от науки до секса. Ее вопросы заставляли выходить его из режима секретности или, точнее, трактовать рамки дозволенного максимально широко.
Прошло всего несколько недель и Джордж Дирксен с Флорией Инвайя, точнее, теперь Альбой Дирксен – в Эль-Пасо, штат Техас. Ведь там находится основное исследовательское подразделение корпорации «Медуза», одной из трех высокотехнологических Горгон. Центр имени Сиро Исии, похожий на огромную виноградную гроздь и названный в честь руководителя японской программы по разработке биологического оружия, который сделал много полезного после войны и для Америки.
И как-то, на вечеринке, посвященной крупной сделке между корпорациями «Медуза» и «Стейно», к ней подошел Джейкоб Бонакасси, вдохновенный создатель большинства масштабных симулякров, и сказал многозначительно: «Привет! Альба Дирксен, новая подружка старого разбойника Джорджа, если я не ошибаюсь? А не поработать ли нам как-нибудь вместе?» Флория поняла – он что-то о ней знает. И, вполне возможно, она несет в своем теле какой-то «маячок», который позволил этому типу опознать ее.
Глава II
Технонезия. Ветер
Перед тем зайти к Ману, я заскочил на базар – за теми мелкими ярко-желтыми бананами, которые он любит. Бананов на свете сотни видов, но Ман в них разбирается отлично, и его не проведешь.
Совсем недавно Технонезии вообще не было. Затем уровень моря поднялся – вроде из-за того, что в него съехал какой-то мощный ледник в Антарктике, а заодно целое стадо ледников в Гренландии, отчего та зазеленела как при Эрике Рыжем. Земли, на которых жили миллионы людей, оказались затоплены – и климатологи вещают, что это только начало. В какой-нибудь Бангладеш выбор у местных был вообще невелик – или утонуть в мутной воде, или дать себя вывезти в трюмах грузовых судов на искусственные острова, построенные на континентальном шельфе по подрядам ООН китайскими и вьетнамскими фирмами. По сути, это кессоны, на которые были угроханы миллионы тонн плакированной стали, заполняемые пенобетоном и укладываемые, как кубики, от дна до поверхности.
Технонезия – скопище искусственных островов, каждый на пару десятков квадратных километров, где все живут очень кучно и любой чих стоит денег. Я не говорю про канализацию, которая доступна только представителям крупного бизнеса. Средний класс за небольшую плату сдает дерьмо на механохимическую фабрику, где из него, пересоставляя молекулы, производят конфеты и чипсы. А простонародье делает дела в пакетик, как астронавты НАСА, а потом лично несет свое сокровище, чтобы вручить его морю.
Ну а базар – это то, что прилипло к Технонезии по окраинам. Часть суденушек-лавок приплывает и уплывает, но большинство стоит на вечном приколе, у одних срезаны надстройки, у других нет. Там сидят татуированные местные паханы, именуемые пемимпинами или капитанами, которые крышуют и снимают навар с торговли.
Сегодня из-за крепкого ветра суденышки беспрерывно колотят бортами друг друга – ветхие кранцы у всех почти стерлись в порошок. От стука, скрипа и скрежета изношенных бортов аж закладывает уши. А благодаря ветродую, сюда то и дело приносит мощный запашок рыбной гнили с находящихся неподалеку аквакультурных ферм – там кто-то издох в большом количестве из-за эпидемии. Многие торговцы на базаре и живут, и умирают. Если это индуисты или буддисты, то их, не отходя от кассы, сжигают во взятых напрокат железных ящиках. Пепел с обгоревшими костями бросают за борт, в воду, которой умываются и подмываются прочие обитатели базара. Умывающиеся и подмывающиеся потом и гадят туда же, за борт.
Вдобавок к гроздьям фруктов, овощей и гибридов, названий большинству из которых я не мог подобрать, и выращенных преимущественно гидропоникой, в чанах и на подносах копошились, дергались и мучились сонмы живых морских существа. Тут по частям и в целом виде существа сухопутные, среди них тоже живые и страдающие – в ожидании погружения в желудок. Особенно играли на нервах подвешенные головой на крюк змеи, в которых заливали воду, отчего они становились как колбасы и помаленьку издыхали. Я однажды парочку из них украл, вынес в рюкзаке, чтобы спасти – они неделю у меня потом дома жили. Лишь когда одна из них ко мне в постель заползла, так сказать, в знак благодарности, выпустил их на городской свалке, чтобы крыс ловили и радовались жизни.
Здесь и контрафакт в неисчислимых количествах, убивающий производство у некогда гордых владельцев брендов. Контрафактные роллексы и сваровски, версаче, саламандер и шанель. Контрафактные спинтронные процессоры, с такой тактовой частотой, чтобы выдержать вашего цифрового двойника, который будет за вас вести блоги и писать посты в соцсетях, отражающие «вашу яркую индивидуальность». Контрафактный графен – невидим глазу, но он точно в наличии; и из него можно сделать огромный экран, который, скомкав, легко положить в самый маленький карман. Контрафактные углеродные нанотрубки, с помощью которых можно построить действующую канатную дорогу от Земли до Луны. Все выглядит совсем как оригинал, работает точно так же, стоит в десять раз дешевле. Или в сто.
Пара дюжин плавучих лавок – и уже перед вами весь мир торговых марок, брендов и патентов. Вот на той лодчонке в полном комплекте достижения Кремниевой долины. Успехи северо-каролинского исследовательского треугольника, японской Цукубы и корейского Даедука на безвозмездной основе используются хозяевами двух-трех соседних лодочек, шлепающих бортиками по вонючей жиже. Пара папуасов без штанов инстинктивно понимает, что они ничего не должны Кремниевой долине и Цукубе с Даедукой, которые до этого высасывали мозги, знания и деньги со всего мира.