Фонтаны рая (сборник)
Шрифт:
Как он в глубине души и надеялся, как и предвидел, взрыв на противоположной стороне башни сюда не достал: это по силам было бы атомному, а не электрохимическому заряду. Двойная рельсовая борозда, поджидающая ныне первого поезда, тянулась вверх и вверх в своем изначальном совершенстве. А в пятидесяти метрах под галереей — хотя смотреть туда мешал блеск прожектора — он мог различить контур буферной установки, готовой выполнить задачу, которую, быть может, и не придется выполнять.
Держась поближе к отвесной поверхности башни, Морган не торопясь шагал на запад, пока не приблизился к углу. Прежде чем свернуть на юг, он бросил взгляд на приотворенный люк воздушного шлюза, олицетворяющий
Нет, конечно же, не бесстрашно; только к чувству страха примешивалось чувство приподнятости — такого ощущения Морган не испытывал с той поры, как научился плавать и впервые очутился на глубокой воде. Им владела уверенность, что опасности нет, и все же он сознавал, что она затаилась где-то вблизи. Он и хотел бы, да не мог забыть об «охранительнице», выжидающей своего часа; но не в его характере было оставить начатое дело на полпути, не доведя его до конца.
Западная сторона башни в точности повторяла северную, за исключением одной детали — здесь не было никакого шлюза. И она осталась так же невредима, хотя располагалась гораздо ближе к месту взрыва.
Борясь с желанием поторопиться — в конце концов, он истратил пока лишь три минуты из тридцати, — Морган двинулся к следующему углу. И, еще не дойдя до поворота, понял, что завершить намеченную «кругосветку» ему не суждено. Галерея южной стороны отделилась от башни и свесилась в пространство искореженным металлическим языком. Предохранительная сеть исчезла совсем, очевидно сорванная падающей капсулой.
«Хватит испытывать судьбу», — сказал себе Морган. Однако не устоял перед искушением и выглянул за угол, придерживаясь за край уцелевших перил.
Рельсовые борозды южного пути были забиты оплавленными обломками, а сама башня будто обесцвечена взрывом. Но насколько он мог судить, и здесь не случилось ничего такого, что бригада умелых техников со сварочной аппаратурой де сумела бы привести в порядок за два-три часа. Он самым подробным образом описал Чангу увиденное; тот обрадовался, что беда легко поправима, и попросил Моргана поскорее возвращаться назад.
— Не беспокойтесь, — ответил инженер. — У меня еще добрых десять минут в запасе, а пройти мне надо всего-то метров тридцать. Я бы добежал и на том воздухе, что в легких…
Но желания ставить подобный опыт у него не было. Пережитого и так вполне хватало на одну ночь. Если верить «охранительнице», хватало даже с лихвой; отныне он будет неукоснительно подчиняться ее приказам…
Приблизившись к приоткрытому шлюзу, Морган еще постоял секунд десять у перил, купаясь в потоках света, что взвивался ввысь со Шри Канды, затерянной в шестисоткилометровой бездне. Его фигура отбрасывала исполинскую тень вдоль орбитальной башни, навстречу звездам. Эта тень, должно быть, тянулась на тысячи километров, и Моргану пришло в голову, что она может даже достичь капсулы, которая стремительно летит вниз со станции «десять». Если бы он помахал руками, спасатели, возможно, заметили бы его сигналы; он мог бы поговорить с ними с помощью азбуки Морзе.
Эта смешная фантазия навела его на более серьезные размышления. Не разумнее ли было бы остаться здесь, в «подвале», вместе с новыми друзьями и не рисковать, возвращаясь на Землю в одиночку? Но подъем на промежуточную станцию, где он только и может рассчитывать на квалифицированную медицинскую помощь, займет неделю. Разумеется, для него нет альтернативы — ведь «паучок» доставит его обратно на Шри Канду за какие-то три часа…
Время залезать в люк — кислород на исходе, да и смотреть, честно говоря, больше не на что. Ну не
Он ласково похлопал по гладкой, неподатливой поверхности башни — рядом с ней человек выглядел куда мизернее, чем амеба рядом со слоном. Однако никакая амеба не способна представить себе слона, тем более создать его.
— Встретимся на Земле через год, — прошептал Морган и медленно закрыл за собой люк воздушного шлюза.
57
ПОСЛЕДНИЙ РАССВЕТ
В «подвале» Морган провел не больше пяти минут: обстоятельства были явно не те, чтобы тратить время на обмен любезностями, да и не хотелось расходовать драгоценный кислород, который был доставлен сюда с таким трудом. Он пожал руки семерым затворникам и втиснулся в капсулу.
Как приятно было вновь дышать без маски! А еще приятнее — сознавать, что миссия увенчалась полным успехом и что не пройдет и трех часов, как он будет на Земле. И тем не менее после всех усилий, затраченных по дороге сюда, новый старт, необходимость вновь отдаться во власть земного притяжения воспринимались с неохотой, хотя старт и означал дорогу домой.
Но вот Морган отпустил стыковочные замки и начал падать вниз, испытывая состояние невесомости. Как только индикатор скорости показал три сотни «щелчков», тормоза включились автоматически, и ощущение веса сразу же вернулось. Теперь жестоко обесточенная батарея должна была бы подзаряжаться, но она, вероятно, повреждена необратимо, так что по прибытии ее придется пустить на слом.
Напрашивалось неприятное сравнение: Морган поневоле задумался и о собственном переутомленном сердце, но упрямая гордость до сих пор удерживала его от просьбы вызвать к передатчику врача. Он заключил сам с собой соглашение, что обратится к врачу только в том случае, если «охранительница» заговорит снова.
Морган стремительно падал сквозь ночь — а она молчала. Он предоставил «паучку» самому заботиться о себе и полностью расслабился, любуясь картиной неба. Немногие космические корабли могли предложить своим пассажирам такую панораму, немногим людям когда-либо выпадало наблюдать звезды в столь совершенных условиях. Северное сияние отгорело и погасло, прожектор выключили, и спорить с созвездиями было нечему.
Не считая, разумеется, тех звезд, которые человек зажег собственными руками. Почти прямо над головой сиял ослепительный маяк станции «Ашока», навеки подвешенный над Индустаном; всего несколько сот километров отделяли «Ашоку» от орбитального строительного комплекса. На середине восточного небосклона был виден «Конфуций», еще ниже — «Камеамеа», а высоко в западном небе сверкали «Кинте» и «Имхотеп». Это были лишь самые яркие из бакенов, расставленных вдоль экватора; кроме них были и десятки других, и каждый легко затмевал своим блеском Сириус. Как удивились бы астрономы древности, увидев это небесное ожерелье, и в какое замешательство пришли бы, заметив, что эти новые звезды остаются неподвижными, в то время как знакомые светила совершают по небосводу свой извечный путь!