Форма жизни

Драу Михаэль

Хром мог бы поклясться, что его голос звучал устало.

— Убей их! — истерично взмахнул руками вампир. Глаза его сверкали.

Хром обернулся. Джейк садился на байк.

Тик-так. Жить — не жить — жить — не жить…

Взревела многоцентнерная машина, Джейк понёсся прямо на Хрома, разбрызгивая из-под колёс стеклянные осколки.

— Прыгай! — звонко крикнул парнишка. Хром прыгнул вперёд и уже в воздухе засомневался — выйдет ли трюк, не плюхнется ли прямо под ноги тварям; или не переедет ли собственный байк — это будет вдвойне смешно…

Кожаное сидение скрипнуло под Хромом.

— Смываемся, — он задышал вновь.

Только

через несколько минут Хром осознал, что проклятия Лорэлая стремительно удаляются и стихают, и что в первый раз в жизни не он спас кого-то, а кто-то спас его.

25 глава

Вода хлестала об кафельный пол, похожая на розовое масло. Засохшая кровь отмывалась с некоторым трудом — прежде было легче, с живого тела стираются любые посторонние вещества, теперь же мытьё собственных волос напоминало стирку.

Впрочем, Эриху нравилось ощущение его нового тела. Чистый, как все мёртвое. Чистый, как полагается высшему существу. Грязь может появиться извне, но не изнутри — вот что самое лучшее. Ради этого стоило умереть и возродиться тем, во что превратил его Лорэлай.

Стукнула дверь ванной. Лорэлай встал напротив душевой кабинки и облокотился о мокрую стену, скрестив руки на груди и вперив в Эриха пристальный, едкий, словно концентрированная щелочь, взгляд.

— Почему ты не убил этого чёртового байкера? — внезапно прервал молчание Лорэлай.

Вода затекает в рот. У воды совсем нет вкуса, думает Эрих. Вкус есть только у человеческой плоти, больше ни у чего.

— Я и так убил многих, Лори. Я устал.

— Ложь. Ты не можешь устать. Мёртвые не устают, — напоминание заставило слегка вздрогнуть.

— Не физически. Я против бессмысленной смерти. Это отребье могло причинить зло тебе, поэтому я нейтрализовал их, но тот байкер — он уже не нападал. Только защищал мальчишку.

Лорэлай фыркнул.

— Мальчишка понравился тебе, не так ли? — шум воды почти заглушил вопрос Эриха.

— Предположим, — процедил Лорэлай.

Эрих усмехнулся и продолжал с силой оттирать чужую кровь, прикрыв глаза.

Вдруг его плечи плавно обвили руки Лорэлая, и биолог ощутил, как к его спине прижимается тонкое обнажённое тело.

— Прости, Эрих, я имел в виду, что…

Эрих развернулся к своему созданию, коснулся его лица, немного стыдясь шероховатости собственных ладоней.

— Успокойся, Лори. Всё хорошо. Я всё понимаю. Ты устал, тебе скучно. Я — совсем не тот, кто тебе нужен, и нет ничего зазорного в том, что тебе, наконец, захотелось немного развлечься. Этот мальчик — молодой, красивый, дикий. И ты… Я помню, как страстно и жарко ты исполнял свои арии при жизни. Даже смертельная болезнь не лишила тебя внутреннего огня. Извини, я не смог подарить тебе страсть.

Лорэлай поспешно опустил лицо и дрогнул ресницами. Тушь стекала с них, и Эрих не мог с точностью сказать, что это лишь вода из душа. Он казался ещё более маленьким и уязвимым, чем обычно. Несчастным, как брошенная под дождём кукла.

Биолог обнял притихшего певца, прижал его к себе и погладил по спине.

— Лори… Мой маленький Лори… Зачем ты притворяешься, будто любишь меня до сих пор?

Лорэлай молчал.

— Если бы я мог, я подарил бы тебе того мальчишку…

— Ты мог, но не сделал этого! — вдруг оскалился Лорэлай и, оттолкнув своего хозяина, выскочил из душа. Подхватив и скомкав в руках свою оставленную в углу одежду, он оглушительно хлопнул дверью.

Эрих замер, безучастно

отмечая, как барабанит его по загривку вода, температуры которой он не ощущает.

Он не убил того байкера, дабы Лорэлай заполучил мальчишку, потому что… Потому что…

Впрочем, пустое!

Эрих вздохнул — мёртвые лёгкие не нуждались в кислороде, но привычки не так легко забываются.

Лорэлай верен себе. Капризный, требовательный, и рядом с ним Эрих всегда чувствует себя в чём-то виноватым.

Вода скользила по нечувствительной коже со следами от пуль, блёклыми и незаметными — посмертные шрамы затягиваются быстро, если есть питательные вещества и достаточное количество регенерантов. Теперь струи стали совсем прозрачными. Остатки чужой крови вернутся в то самое гнилое канализационное озеро, рядом с которым лежат трупы убитых.

Замкнутый круг. Пищевая цепочка и цикличность мироздания.

Кто-то должен питаться и Эрихом, и пусть этим кем-то будет Лорэлай.

* * *

Прохлада отхлынула. Мортэм в который раз вынужденно поднимается из глубин пресного океана забвения, и тут же замирает. Снова смотрят на него эти глаза. Почти чёрные, как крепкий кофе.

Зомби не ведают страха, но где-то в глубине чудится, как сжимается давно мёртвое сердце, эхом отдаётся фантомная боль.

Лорэлай опять стоит перед ним, нервно тиская в пальцах электрошок, позаимствованный у Резугрема, и Мортэм знает — опять будет больно.

Потом будет необходимое количество инъекций регенеранта — вампир уже поставил хромированную коробочку с ампулами в углу, на пол.

Иногда Мортэм ловил себя на мысли, что предпочел бы отказаться от инъекций. Лучше сгнить раз и навсегда, чем ежедневно гнить под действием электрошока.

Зачем Лорэлай пытал его, Мортэм не понимал, темноглазый палач твердил что-то о предательстве, но все системы Мортэма восставали против подобной логики.

Лорэлай приказал убить Резугрема. Мортэм выполнил задание. А то, что назвал имя «заказчика» — так ведь его спросил об этом Хозяин. Зомби класса Бета запрограммированы правдиво отвечать на любой вопрос Хозяина. Пусть и мёртвого.

Он мог, впрочем, вообще не говорить ничего о приказе Лорэлая. Но память, сознание были важнее сохранения секрета вероломного мертвеца. Мертвеца — вот именно. Равного. НеХозяина. Правдиво рассказать о том, что собрат попросил исполнить его поручение — это вовсе не предательство.

Безропотно и молча вынести экзекуцию и потерять память Мортэм не собирался.

За что же его карают? Да ещё так ужасно…

Лорэлай приходил к нему через равные промежутки времени — Мортэм решил, что через сутки — и измывался над ним. Чаще всего просто бил электрошоком и любовался мучительной агонией собрата. Собрата. Что он делает?! Зомби никогда не причиняют вреда собратьям, пока те их не тронут. Мортэм не нападал на Лорэлая. Один раз решился — в качестве самообороны. Но юркий кровопийца сумел выскочить из кельи и заблокировать дверь. Мортэм остался без инъекций так надолго, что разум его стал расползаться, как и его гниющая плоть. И Мортэм в отчаянии таращился в потолок невидящими бельмами, готовый поверить в любого Бога, даже в Резугрема, молиться, неистово и страстно, рыдать, умолять вернуть ему память. Тёплые солнечные пятна на белых стенах домика в Оазисе, зелень, тяжёлые тропические ароматы цветов и нежные руки матери. Эфемерные призраки в каменном мешке, выложенном белым кафелем.