Формула беды
Шрифт:
– Это не у вас так сильно пахло? – спросила она.
Ковальский незаметно толкнул Андрея локтем – в воспитательных целях.
– Чем пахло? – спросил Андрей, слегка приоткрывая дверь и принюхиваясь. – Ничем не пахнет.
Женщина продолжала стоять за спинами ребят, глядя на них с подозрением.
– Мы уже в ЖЭК жаловались, – объявила она. – Хотели ваш замок взламывать.
– А вот за это, – грозным голосом ответил Андрей, поворачиваясь к женщине, – можно ответить по всей строгости российских законов. Жилище граждан неприкосновенно. Конституцию почитайте, мамаша!
– Какая я тебе мамаша, сопляк! –
Ковальский, желая пригасить конфликт, затолкал Андрея в квартиру и закрыл дверь.
– Соображать надо, – сказал он тихо и постучал друга пальцем по голове. – Ты чего с ней пререкался? Ты понимаешь, что она может вызвать милицию?
– Пусть вызывает! – легкомысленно ответил Андрей, не желая выдавать, что все-таки испугался. – А что мы делаем? Готовимся к защите курсовой!
– Ты, чучело, чуть не отравил весь подъезд фосгеном! – зашипел Ковальский.
Понимая, что Миша уже находится на грани того, чтобы повернуться и выйти из квартиры, Андрей примирительно сказал:
– Ладно, прости, я был не прав. Впредь буду действовать осторожнее.
Они прошли на кухню. Андрей присел у стола и отодрал присохшую к полу тряпку. Под ней оказалось большое черное пятно.
– Придется хозяину за ущерб заплатить, – сказал он.
Миша смотрел на пятно, на колбы, которыми был заставлен стол, и думал о том, что его друг, зная об этом или нет, балансирует на лезвии бритвы между жизнью и смертью, свободой и тюрьмой. "Связался он на свою голову с этим Князем! – подумал он, стягивая с себя куртку. – Теперь его уже не остановишь. Он уже сам как наркоман… И я боюсь признаться себе, что не могу удержаться от этого соблазна, от этой дьявольской игры со смертью…"
Ковальский вымыл руки, запалил горелку, сел за стол и стал просматривать тетрадь с записанной в ней методикой. Красными галочками в ней были отмечены реакции, которые Андрей уже провел. Остались два заключительных этапа, в том числе и достаточно опасная реакция алкирирования.
– Значит, так, – сказал он, не видя Андрея, но зная, что тот стоит за его спиной. – Контролируем реакцию по очереди. Один работает с мокрой повязкой на рту, а другой отдыхает в комнате. Если кому-нибудь станет плохо – "Скорую" не вызывать, обходиться своими силами…
Андрей молча кивал. В этот вечер, при проведении последней стадии, он отравился еще раз. Его сильно рвало, он почти не мог говорить, но сознания не терял.
Глубокой ночью, когда, измученный хроническим недосыпанием, Андрей уснул в кресле перед телевизором, Ковальский получил пол-литра раствора в толуоле, затем отогнал растворитель, выделив стакан концентрированного раствора. Адскую жидкость он развел дистиллированной водой и при помощи перемолотого на кофемолке сахара перевел его в кристаллический порошок.
Какую страшную вещь он произвел на свет, Ковальский еще не знал. На дне фарфоровой чашки сверкал кристаллами коричневый порошок, отдаленно напоминающий какао. Позже он высчитает, что этого количества сухой фракции триметилфентанила будет достаточно для того, чтобы приготовить около двух тонн готовых к употреблению доз или смертельно отравить пятьдесят тысяч человек.
Глава 26ТОРЖЕСТВО СПРАВЕДЛИВОСТИ
На
Женя ехал на место встречи, как на эшафот. Он был уверен, что весьма лаконичный стиль записки свидетельствовал о том, что Князь взбешен очередной неудачей. "Если от нашего порошка опять умер человек, – думал Женя, вытирая платком мокрый лоб и шею, – то мне останется прыгнуть с моста в Москву-реку".
Он уже опаздывал к назначенному часу, но тем не менее вышел на станции "Пушкинская" и до "Маяковки" дошел пешком по Тверской. Чем ближе он подходил к станции, тем более непослушными становились его ноги. Он часто останавливался напротив витрин магазинов и делал вид, что рассматривает товары. "Пусть делает со мной что хочет, – неожиданно нашел он спасительную мысль. – Выше головы я прыгнуть не могу. Это предел моих возможностей… Так я ему и скажу. И пусть он от меня отстанет…"
Женя дважды прошел по платформе из конца в конец, но Князя не нашел. Полагая, что встреча по каким-то причинам сорвалась, он уже хотел сесть в поезд, как вдруг услышал за своей спиной негромкий знакомый голос:
– Опаздываешь, молодой человек.
Сердце сразу ушло в пятки. Женя обернулся и… не поверил своим глазам. Князь приветливо улыбался.
– А я думал… я думал, что вы… – залепетал Нечипорук, но Князь не дал ему договорить, обнял и повел в дальний конец зала.
– Молодец, – сказал Князь, поправляя на своей смуглой шее белый шелковый шарф. – "Лошадка" получилась нормальная. Я не сомневался в твоем таланте. Тебе, чтобы в полной мере раскрыть способности, нужны хорошие условия для работы… Значит, тебе понравилось у меня на даче?
– Очень, – признался Женя.
Князь с пониманием кивнул и вздохнул:
– А как может не понравиться, если вложены большие деньги? Ваш с другом отдых, к слову сказать, влетел в копеечку.
Женя хотел поправить Князя, что они с Игорем не отдыхали на даче, а вкалывали по десять часов в день, но Князь рта не давал раскрыть:
– Нет-нет, я не в укор тебе. Просто хочу, чтобы между нами была полная ясность и ты хорошо представлял, куда ушли деньги от реализации "лошадки". Иными словами, я готов представить тебе полный отчет…
– Ну что вы! – смутился Женя. Ему стало неловко только при одной мысли, что Князь может подумать, будто Женя не доверяет ему. – Никакого отчета мне не надо.
– Надо, дорогой, надо! – мягко возразил Князь. – Я очень хочу, чтобы мы оставались друзьями.
"На кой хрен мне такой друг?" – подумал Женя.
Князь, доставая из карманов мятые бумажки, исписанные цифрами, стал торопливо объяснять, какие суммы ушли на закупку химикатов и перевозку их в Джелалабад, сколько денег пришлось выложить таможенникам, какую взятку потребовал начальник джелалабадской милиции за гарантию спокойствия и безопасности, во сколько обошлись билеты и питание Нечипорука и Яковенко, и все эти раскладки сдобрил грустным замечанием, что цена на "лошадку" резко упала и выручка не покрыла расходов.