Формула ботана: маг плюс лох
Шрифт:
Вся эта мутотень затянулась. Сначала Стас устал метаться в поисках ответов, а после и злиться. Зафиолетило у него в душе на полную катушку. Пусть делают, что хотят, лишь бы поскорей. Девчонка, словно подслушав его мысли, сдалась и тряхнула головой, мол, согласна. Санчо подскочил из кресла теннисным мячиком — взбодрился, скотина. Граф удовлетворённо кивнул и выжидательно посмотрел на мелкую. Та под конвоем парня дотелепалась до стола и замерла у головы Стаса. Толстяк обежал стол и навис над ним, как курица над червяком: и так глянет, и другим глазом. Малышка хмуро смотрела перед собой. Её нежное круглое личико в грязных разводах закаменело маской. Граф что-то спросил — она еле заметно кивнула и подняла правую руку. Граф что-то
Она его не зарезала. Поднятая вверх ручка всего лишь раскрыла грязную ладошку. И тут прямо из воздуха в эту ладошку опустилась тоненькая посверкивающая серебристая нить. Длиной… где-то с полметра. Она слегка подрагивала. А граф, Санчо и шестёрка напряглись не по-детски! Так и впились глазами, но не в нить, а в девчонку. Протянули к ней все свои шесть лап, будто готовясь что-то предотвратить или перехватить. Малышка вздохнула, стрельнула глазками в Стаса и швырнула нить ему в голову. Лютая боль в башке вышибла из неё все мысли, а после и дух.
В третий раз сознание вернулось само и сразу. Стас словно резко проснулся и тотчас открыл глаза. Слегка разбавленная светом темнота. Тишина, как в том мешке, куда его упаковали братки Зверя. Тело ныло от долгого пребывания в одной позе. Башка… А вот с ней всё в порядке. Даже не верилось. Он же прекрасно помнил, чем кончилось для него странное… Не знаешь, как и назвать-то. Эксперимент? Скорей всего, судя по изыскательскому зуду экспериментаторов. Кстати, а где эти уроды? Голову не повернуть — шея зверски затекла. Он покачал головой, заставляя мышцы работать. Едва полегчало, осмотрелся. Камень снизу, камень сверху, камень вокруг. Каземат — перпендикуляр им всем в зад, как говаривал дед. Приплыли. Окончательно не смешно.
Стас пошевелил конечностями: работают. Под ним далеко не нары: перина, чистое шелковистое постельное бельё. Вторая перина сверху — додумались же до сэндвич-постели. Он в этих перинах, будто котлета в булке. Да ещё в такую жару. Конченые уроды! Пора вставать. Попытался сесть и сел. Присмотрелся. В потёмках различил ещё одну кровать с белоснежной скомканной постелью. У соседней стены. Девчонка сидела, скукожившись, прижавшись спиной к огромному пушистому ковру на стене. Руки в этих сволочных варежках обнимали коленки. Она неподвижно пялилась на узкое вытянутое щелью окошко под самым потолком. Кровать стояла на таком же огромном ковре. Рядом с ней низкий столик и всё. И весь интерьер камеры. Не весь. Прямо под его носом торчал такой же столик. На нём широкий низкий металлический стакан. В стакане вода — Стас подтянул к ней тело, машинально отбросив за спину… косу. Выхлебал вкуснющую тёплую воду с какой-то пряной добавкой. Отставил стакан и замер — девчонка смотрела на него чёрными провалами теней на лице.
Стас откинулся обратно на постель и… завыл. Сам не понял, что такое сейчас отчебучил, но остановиться не мог. Отходняк. Лично прежде не испытывал, но наслышан. Первым порывом, было опомниться и перестать позориться. Ага! И показать товар лицом — глотая слёзы, насмехался над собой щенок, не знавший бед, круче стоматолога. Всё дерьмо после аварии он не успел пережевать окончательно — Ритка не дала шанса дожить до светлого денёчка повзросления и возмужания. Он молча ревел и больше не желал с этим бороться — становилось реально легче. Релакс, ишак ты бухарский! Раз накрыло, так не выдрючивайся. Пользуйся. Радуйся, что не накрыло там, в операционной — вот бы оскандалился. А так сошёл за полугероя.
Сколько он так лежал, совмещая истерику с вялыми размышленьями, не понять. Заснул как-то незаметно. И продрых… Стас не стал прояснять этот вопрос. Пришлось обождать — в камере вовсю развивались события. Он натянул перину на уши и принялся шпионить. У девчонки гости. Какой-то сопляк на пару лет помладше Стаса в таком же сером прикиде, как и вчерашняя шестёрка. Ну, понятно: графу полагается больше одного холуя — на то он и граф. Кстати, этот япошка тоже блондинчик — может, это у них что-то вроде кастовых различий? Брюнеты — господа, а прочим выше обслуги ничего не корячится? Хотя иные холуи понтуются почище своих баронов. И этот белобрысый прыщ явно из таких. Как там говорится? Мал золотник да вонюч?
Девчонка холодно взирала на раздувающегося дрища. Холодно и довольно унизительно для любого мыслящего. Пыхтящий мыслящий — шагах в пяти от её кровати — это чувствовал всеми печёнками. Оттого и лез из шкуры. Полуголая девица выставляла на столик тарелки — у Стаса мигом свело живот. Интересно: сколько он тут уже зависает, не жрамши? Лабораторных мышей кормят хорошо — лично видал в институте одного из знакомых отца. Кто ж ставит опыты на заморенной дохлятине? Девчонка питается прилично: целых пять тарелок с разной начинкой и корзинка с какими-то фруктами. Официантка — смазливая темноволосая японка в короткой тунике. Древний Рим самураев! Вот и определились с географией. Стас не успел доёрничать — малявка сползла с кровати, поднатужилась и опрокинула столик под ноги прыщу. Тот отскочил, как ошпаренный — в руку сопляка выпал из воздуха шар. На первый взгляд, той же природы, что и нитка девчонки. Небольшой такой, с детский кулачок и слегка посверкивающий надраенным серебром.
Официантка с кувшином резво шмыгнула в дверь. Стас обалдело наблюдал, как шар дышит и слегка подпрыгивает на руке взбешённого малолетки. У того сквозь смуглоту ещё больше проступила зелень.
— Урод! — тоненько мяукнула девчонка, возвращаясь в постель
Стас даже не удивился, что понял её. Тотчас попытался воспроизвести словечко под периной — получилось грубо и коряво. Язык завязался морским узлом, мешая зубам. Спохватился, но ничего, пока он отвлёкся, не произошло. Шар с руки сопляка уже исчез. Он повернулся к двери и скомандовал, чтобы принесли ещё. Видать, приучены к фортелям малой. Официантка с подносом обходила его за три метра — не доверяла деткам, что играются в такие игрушки.
Подбородок зверски чесался. Да и щеки. Стас сполз под перину и заработал пятернёй. Щетина — и снова приплыли: первая щетина в его жизни и так вдруг. Отнял руку от лица. От нечего дела представил, как это на ней вдруг может появиться ТАКОЕ. Такое и появилось. Моментально. Он рефлекторно сжал кулак. Вдохнул, выдохнул, обругал себя идиотом и снова раскрыл пятерню. Из неё по-прежнему торчал конец той самой нити, что протаранила ему башку. Небольшой кончик: сантиметров пять, но он был. И слегка подсвечивал темноту. Не больно от него, не горячо — вообще никак. Стас потрогал чудо пальцем — чудо слегка вздрогнуло, но продолжало торчать. Палец же ничего не почувствовал. Ну, и как его запихнуть назад — мелькнуло в голове. Нить мигом втянулась обратно. Та-ак. Либо он качественно сдвинулся, либо… Всё-таки сдох. И тут всё-таки рай. Только непонятно: чего все сюда так рвутся? Реклама подвела?
Стас аккуратно всплыл на перископную высоту и обнаружил, что камера пуста. Гости смылись, а девчонка… Пялилась на него округлившимися глазёнками.
— Они надолго ушли? — попробовал он на язык новую лексику.
Малявка кивнула и тем ограничилась. Стас, наконец-то, вылез из парилки, свесил ноги с кровати и требовательно раскрыл ладонь. На этот раз нить вылезла целиком и свернулась на ладони калачиком — на чужой мозолистой лапе. Стас погонял её с руки на руку. Затем из руки в руку, в ногу, в пузо — только в голову не решился. Он ещё не ознакомился с масштабами разрушений в организме после первого катаклизма, чтобы изображать из себя идиота. Нить послушно реагировала и на прямые приказы, и на мысли. Может, дрессированная — подивился Стас и только тут почувствовал присутствие зрителя.