Форпост "Надежда" (сборник)
Шрифт:
Ночью Константин Михайлович плохо спал — впервые за многие годы, утром проснулся разбитым, обычная получасовая зарядка не помогла, и сейчас председатель экстренной международной научной Комиссии пытался разобраться в себе. Нервничал? Да нет, вряд ли. За многие годы он полностью научился владеть собой. Вот и тогда, после сумасшедшего телефонного звонка космонавта Кирилла Храбростина, отдав все необходимые распоряжения, он вернулся к работе и написал еще две страницы своей научно-популярной книги о новейших исследованиях комет. Научился-таки отключаться от всего, что в данный момент могло помешать,
И вдруг Донкин отчетливо понял, что мешало ему, что заставляло его сейчас тянуть с началом и что ночью заставляло ворочаться с боку на бок, считать до тысячи, потом включить свет и наугад открыть «Сагу о Форсайтах», потом снова считать до тысячи, до двух тысяч, до пяти…
Досада! Досада!!
Подсознательная досада на то, что не нашлось, не смогли они найти какого-то другого решения, кроме плазменной горелки и этих вот железных рук, которые сожмут сейчас ярко-желтый шар и подставят его ослепительному, разрушающему тонкому жалу.
Точно так же, наверное, дикарь из каменного века, увидев перед собой, скажем, сейф с цифровым набором, открывал бы его дверцу, колошматя по ней каменным топором, вместо того чтобы набрать код. Да они такие же дикари, только вместо каменных топоров, рубил, скребков, что там еще, — плазменная горелка. Дикари, не знающие, каким другим способом открыть дверь. А возможно, решение здесь простейшее, ведь и дикарь смог бы своими грубыми, неуклюжими пальцами повернуть наборный диск, если кто-то ему подсказал бы. Но кто подскажет сейчас дикарю из Калифорнии Джону Саймону, парижским дикарям Жану Марке и Мишелю Салопу, еще десятку дикарей из других мест, в том числе и собственных соотечественников самого главного дикаря, вождя остальных, академика Константина Михайловича Донкина?
Председатель экстренной международной научной Комиссии оценивающе взглянул на сухопарого, длинного как жердь и немного развязного американца, своего давнего друга. Хорош же он был бы в набедренной повязке, с каменным топором! Французы тоже были бы ничего себе в таких одеждах: маленький, круглый, совершенно лысый дикарь-астрофизик в золотых очках Марке и, напротив, с густой черной шевелюрой, с мушкетерскими усиками и бородкой знаменитый дикарь Салоп, недавно выступивший с новой умопомрачительной гипотезой о пульсарах. Ну что, дикари, беритесь за топоры, вождь приглашает всех к нашему сейфу, в котором скрывается…
Так что же в нем скрывается?
Донкин поднял руку. Этого жеста ждали: за стеклянным окном герметической камеры вспыхнул свет. Рядом с камерой, вмонтированной в стену, засветился большой телеэкран; на нем должен был пойти уникальный телерепортаж о вскрытии ярко-желтого шара, прилетевшего из неизвестности. За спиной Донкина началось движение: члены Комиссии гурьбой потянулись к экрану, и, пожалуй, это и впрямь напоминало толпу первобытных охотников, вышедших за добычей. Вдобавок профессор Рене ван дер Киркхоф — Донкин узнал его по голосу — на ходу пробормотал про себя какие-то заунывные голландские слова, прозвучавшие точь-в-точь, как заклинание шамана перед началом охоты. Но теперь — все ненужные мысли прочь, теперь нужны спокойствие, сосредоточенность, уверенность. Надо будет только потом поинтересоваться у остальных: не было ли у них такого же ощущения досады, бессилия…
Человек в белом халате, сидящий у окна-иллюминатора, положил пальцы на ручки пульта управления и взглянул на Донкина.
— Начали, начали! — быстро сказал председатель международной научной Комиссии по-английски — рабочим языком Комиссии был принят английский, — и на телеэкране тотчас появилось крупное, больше натурального, изображение Посылки, лежащей на дне камеры.
Подчиняясь человеку за пультом, к ярко-желтому шару медленно двинулись две механические руки. Все ближе, ближе… Стоп! Железные руки, действуя с величайшей осторожностью, с двух сторон обхватили шар и медленно стали поднимать его вверх.
Человек за пультом надел темные защитные очки.
Ярко-желтый шар теперь был точно в центре камеры. В левом углу телеэкрана появились цифры: температура внутри камеры, температура поверхности шара… Поверхность шара была на десять с лишним градусов ниже температуры воздуха. Все присутствующие уже знали эту удивительную особенность: материал, из которого был изготовлен шар, имел постоянную, строго определенную, до тысячных долей градуса, температуру, которая никогда не менялась.
— Начали, начали, Миша! — нетерпеливо повторил Донкин.
Третья механическая рука подняла вверх плазменную горелку. Секундная пауза, и из сопла горелки вырвалась огненная струя. На цветном экране было хорошо видно, как меняется ее цвет — от красного к оранжевому, от желтого к белому. Цифры в углу экрана, отмечающие тысячные и сотые доли градуса температура внутри камеры — начали меняться, сначала неспешно, потом все быстрее и быстрее. Пламя горелки стало узким и похожим на короткий и острый клинок кинжала. Человек за пультом — спина его словно окаменела медленно придвигал механическую руку-манипулятор, словно бы и в самом деле сжимающую рукоятку этого разящего клинка, к ярко-желтому шару.
— Русский клинок против галактической брони! За кем победа? — Джон Саймон попытался разрядить напряжение, потому что густая, вязкая тишина, царившая в лаборатории уже несколько минут, в этот момент достигла совершенно уже немыслимого, невозможного предела.
— Предлагаю пари, — добавил американец, — первым не выдержит клинок. Ставлю два против одного.
— Джон, Джон, — укоризненно пробормотал голландец.
Острие пламени коснулось наконец поверхности шара. На некоторое время клинок застыл неподвижно, затем, как показалось, он немного вошел в глубь, но впечатление было обманчивым, потому что острие его просто-напросто рассыпалось тысячью мельчайших огненных брызг.
В правом углу телеэкрана появились другие цифры — ряд нулей.
— Глубина проникновения — ноль целых, ноль десятых, ноль сотых и ноль тысячных миллиметра, — вслух прочитал Донкин, хотя о значении этих цифр знали все.
Медленно, почти незаметно для глаза, плазменная горелка стала перемещаться. По намеченному плану огненное острие должно было описать круг точно по диаметру шара. Затем, если это не приведет ни к какому результату, пламя проверит каждый квадратный миллиметр поверхности… если есть только хоть один уязвимый миллиметр.