Форпост. Тетралогия
Шрифт:
— Я дуб. Calling берьоза.
Дальше был крик души.
— Вил! Твою дивизию! Почему канал второй, а?!
За следующую неделю ослики Лом-Али свозили радио в гостиницу и в Бахчисарай. Оба сеанса прошли успешно.
Так в Крыму появилась своя радиосвязь.
Эхолот сперва опробовали, установив его на 'Беду'. Работала эта штука по принципу автомобильного парктроника и Иван сильно подозревал, что на изготовление этого приборчика именно электроника от Димкиной 'Цефиры' и пошла. Впрочем, работал прибор как надо. На глубины свыше десяти метров он вообще никак не реагировал, но стоило дну приблизиться, как немедленно начинала капать на мозги пищалка. При глубине в три метра мерное попискивание
До первого выхода в море на новом корабле, намеченном на первое апреля, оставалось ещё две недели.
'Франц? Точно да. Олег? Вряд ли. Ему за порядком смотреть. Ермолаев — да. Кто ещё?'
Маляренко сидел за столом в лодочном сарае, накрытом по случаю двойной свадьбы, смеялся, говорил какие-то здравицы, с кем-то чокался, о чём-то разговаривал с Машей и с Семёнычем, но мысленно он был на 'Мечте'. В будущем походе.
За ближайшие два месяца, апрель и май, нужно было хоть немного подготовить экипаж, попутно решив массу дел. В планах Ивана было решение вопросов с Новоградом, поход за электронной начинкой самолётов на северном берегу, да и к Сергею сходить стоило — обговорить что да как. В большой поход вокруг всей Европы Маляренко намеревался выйти в начале лета, решив, что четырёх-пяти месяцев будет вполне достаточно, чтобы сбегать туда и обратно.
'Герд?'
Ванин взгляд на секунду зацепился на безмерно счастливом бельгийце, обнимающим свою супругу.
'Нет. На эти два месяца с нами — будет учить работать с парусами, а там… пусть здесь остаётся. Мало ли…'
Была у Ивана мыслишка заказать ещё одну, точно такую же лодку, как 'Мечта'. Хотя лодку он ещё в море не опробовал, была у хозяина Севастополя уверенность, что кораблик его устроит на все сто процентов. Герд с сыновьями и с Семёнычем, в преддверии передачи судна клиенту, лихорадочно доделывал последние дела по отделке трюмного кубрика для экипажа. Кубрик, рассчитанный на восемь человек, позволял разместиться морякам с полным комфортом, а не ютиться друг у друга на голове, как это было на 'Беде'. Самолётные иллюминаторы, врезанные в палубу давали достаточно света днём, а ночью всё нутро яхты, включая грузовые отсеки, освещались диодными светильниками. Света они давали немного, но разглядеть где койка, а где гальюн можно было совершенно свободно.
Кроме носового кубрика для экипажа и центрального грузового отсека у 'Мечты' имелось машинное отделение и микроскопический кормовой отсек для всяческих нужных в море мелочей. Над машинным отделением стояла надстройка. В самом начале строительства кораблика Герд сделал её квадратной, размером четыре на четыре метра. Получился натуральный дачный домик с двухскатной крышей и одной большой комнатой. В этой комнате была рубка управления и каюта самого капитана. Ещё в ней имелась маленькая печка и множество окон из самолётных иллюминаторов, которые, при необходимости, могли плотно закрываться ставнями. Ваня тогда эту надстройку забраковал. В итоге вместо квадратного в плане домика, получились двухкомнатные апартаменты. Впереди рубка, а позади, за деревянной перегородкой с дверью, спальня размером три на три метра. Кроме того, по желанию клиента Герд переделал крышу, сделав её плоской и двухслойной, чтобы под жарким солнцем не нагревался потолок. Верхнюю палубу огородили перилами и поставили там пару шезлонгов и маленький чайный столик. Получилось очень мило. Ванины женщины, увидав этот кусочек рая, немедленно возжелали совершить круиз и вообще — получить от жизни максимум удовольствия. Сама каюта капитана была освещена гораздо лучше, чем трюм. И в спальне и, тем более, в рубке было по три светильника, один из которых был закреплён над рабочим столом капитана в виде настольной лампы.
'Остальных ребят из дружины? Нет, пожалуй… Виталика?'
Приказчик Кузнецова развернулся широко. Даже, пожалуй, слишком широко. Виталик чётко понимал, что существуют вещи, куда совать свой нос — себе дороже. Например, власть, деньги и армия. Он и не совал. Зато во всём остальном бывший зек здорово приподнялся. Тихой сапой он подгрёб под себя добычу и переработку саксаула, завел при гостинице собственный ресторанчик, дав отступных Лужину и перевезя с хутора повара-японца с семьёй, и строил обширные планы на внешнюю торговлю. Хотя Маляренко не верил в то, что Виталик будет честным торговцем, кипучая энергия бывшего зека ему импонировала. Живя среди людей, не имевших тюремного прошлого, мужчина понемногу 'обтесался' — во всяком случае, от него уже не шарахались. Да и русский язык он тоже начал вспоминать.
'Да. Виталик. Посмотрю, сможет ли Ермолаев его под себя подмять. Да и поучиться Виталику стоит, если он в море собрался'
В этот момент зек, сидевший в обнимку с красавицей женой, хищно оскалился на одного из канадцев, заговорившим с его Надей по-английски.
'Волчара. 'Торговать'… Ну-ну, ну-ну… пират натуральный, одна штука'
Оставалось подобрать в экипаж ещё четверых. Пара кандидатов у Вани имелась — один из звонарёвских опричников и хуторянин из-под Бахчисарая.
'Мужики надёжные, не подведут. Ещё двое… найду'
— Шеф, вот мы тут спорим — можно 'Мечту' лодкой называть или нет?
Игорёк отодвинул, собравшегося было что-то вякнуть Франца и вопросительно уставился на Ивана.
'Лодкой?'
Маляренко взъерошил затылок.
— Ну…
— Это ЯХТА!
Дружный хор возмущённых женщин сразу расставил всё по своим местам. Ермолаев ойкнул, покраснел и быстро отвернулся — обе хозяйки, загоравшие где-то на верхней палубе, чересчур увлеклись спором и донесли свою мысль мужчинам на палубе, стоя у перил.
'Грм… хулиганки!'
Франц оказался покрепче лейтенанта и на присутствующих здесь дам внимания обратил умеренно.
— Я вот думаю, что это всё ж таки не яхта, шеф. — Спокойно продолжил немец. — Думаю, это можно назвать большой лодкой. Яхта, я так думаю, крупнее должна быть.
Иван подумал и кивнул.
— Может быть. А может и нет. Да какая, блин разница! Ты смотри, как идёт!
'Мечта' действительно скользила по воде куда быстрее 'Беды'. Герд не соврал, заявив, что он построит лодку не только больше, но ещё и быстрее. На одном Стерлинге оба кораблика шли примерно с одинаковой скоростью — километров восемь — девять в час, а при помощи тех парусов, что Иван привёз из Новограда, яхта бежала ещё быстрей. Пока рекорд скорости, при средней загрузке трюма, был равен восемнадцати километрам в час. Измеряли скорость очень просто — на ближайшем к затону ровном пляже отмерили ровно один километр, поставив метки из вязанок камыша, разогнались и засекли время.
Этот отрезок, при не очень сильном попутном ветре 'Мечта' прошла всего за три минуты. С копейками. Герд ругался, плевался и жаловался на жизнь. По его мнению, этот результат был настоящим позорищем. Стыдуха, одним словом, и если бы его сейчас видели коллеги из прошлой жизни, то он, ГеертХелмерс, безусловно, застрелился от стыда.
Или сгорел.
Иван согласно и сочувственно качал головой, делал скорбное лицо и утешающее похлопывал бельгийца по плечу. Но всё равно, несмотря на жалобы, было видно, что тот доволен. Кораблик получился на славу. Да и сам Ваня прилагал титанические усилия, чтобы рот сам собой не разъехался до ушей от счастья.
'Это. Мой. Корабль! А!'
— Босс. Эти паруса не годятся.
— А?
Ваня вернулся с небес на палубу. Под конец первого выхода в море Заказчика, бельгиец не на шутку разволновался — он ожидал, что его детище будет гораздо резвее.
— Почему?
— Они… МАЛЕНЬКИЕ! Они для такой лодки, как 'Беда'.
Ваня посмотрел на мачту — действительно коротковата. Маляренко ни черта не понимал в парусных судах, но нутром чуял — эта красавица должна нести на себе, как минимум, вдвое большие по площади паруса.