Форпост
Шрифт:
Его в буквальном смысле сдуло с брони тонущего штурмовика неистовыми ударами взрывных волн, рядом, заставив дважды тяжко вздрогнуть почву, рухнули горящие обломки «Хоплитов», их реактивные ускорители извергали пламя, заставляя болотную жижу кипеть, на глазах превращаясь в пепел и пар.
Звуки едва доходили до контуженого сознания, он, пошатываясь, встал, не обращая внимания на тонны земли, вырванные ракетными залпами, вокруг падали горящие, дымящиеся фрагменты механизмов, комья превратившейся в шлак земли, в ватной глуши контузии
Он увидел, как сумеречная исполинская фигура серв-машины, потеряв остойчивость, вдруг начала тяжко валится вбок.
– Оля… - машинально прошептали потрескавшиеся губы.
– ОЛЯ!!!
– Он бросился вперед, уже слабо понимая, что делает: шестьдесят тонн изувеченной брони, переломанных снарядами механизмов и приводов рушились всего в нескольких метрах от него; в момент удара, вызванного падением «Фалангера», Дорохова едва не раздавило гигантским электромагнитным компенсатором подвесного орудия, но он в эти жуткие секунды видел только чудовищную сдвоенную пробоину в лобовом скате брони, как раз напротив кабины пилота.
Никогда в своей жизни он не испытывал такого глубокого, всепоглощающего отчаяния.
Раздирая перчатки о горячий металл, он карабкался по искореженным конструкциям рухнувшей набок серв-машины, в немом, потрясенном молчании; казалось, что жизнь утекает из него вместе с невыносимо-долгими секундами…
Пробоины в броне «Фалангера» оказались столь велики, что в них мог свободно пролезть человек.
…
Внутри рубки управления царил хаос, все смешалось: сорванные с креплений панели приборов, искрящая проводка, фрагменты брони, осколки выбитых экранов, только накренившийся пилот-ложемент, автоматически замкнувшийся в положение катапультирования, выглядел относительно неповрежденным.
Не чувствуя боли от многочисленных ушибов Дорохов пролез между деформированных дуг амортизационного каркаса и вдруг увидел ее…
Ольга сидела в пробитом осколками кресле, ее обмякшее тело удерживали страховочные ремни, на одежде были отчетливо различимы влажные пятна свежей крови, но он не видел ран…
– Оля!
– Он рванулся к ней, сжал ладонями ее виски, и вдруг почувствовал все разом: липкую кровь и острые осколки, царапнувшие левую ладонь.
Он не хотел в это верить.
Не мог…
Дорохов продолжал сжимать ладони, звал ее, потом понял - все бесполезно… В горестном оцепенении он отнял руку от ее правого виска и увидел под сорванным лоскутом пеноплоти, каким обычно закрывались гнезда имплантов, до боли знакомый, разбитый модуль.
В первый момент он не поверил своим глазам.
Это была… кристаллосхема!..
Кристаллосхема модуля «Одиночки».
«Беатрис»… Но откуда здесь на этой планете могла появиться подобная кристаллосхема?!..
Он понял все, в одно мгновенье.
БЕАТ…ЭТО БЫЛА
Он вдруг вспомнил последние минуты боя, перед тем как она катапультировала его из рубки «Хоплита», спасая от верной гибели.
…
Иван, я могу задать вопрос?
Он отчетливо вспомнил, как насторожила его необычная для «Одиночки» полуутвердительная формулировка.
Когда закончиться боекомплект… Ты меня бросишь?
…
Иван совершено не контролировал себя. Душевная боль была такой, что в ней тонули и рассудок, и здравый смысл, и любые доводы теории вероятности.
Она. Это была она - Беат во плоти, а он… Он не понял с какой скоростью развивался ее искусственный разум, просто отвечал на странные вопросы и все…
Как? Как она обрела человеческое тело ?
Секундой позже он вдруг понял, по большому счету ему все рано - КАК ЭТО СЛУЧИЛОСЬ - вторично он встретил Беат уже в образе человека, не подозревая, что биологическим телом руководит кристалломодуль «Одиночки».
Но почему, почему она бросилась спасать его, рванулась навстречу собственной смерти, разрушению…
Как порой недогадливы бываем мы…
Она научилась многому… В том числе и настоящим человеческим чувствам.
– Беат… - Иван бессильно опустился на колени.
Несколько секунд он смотрел в ее осунувшееся, землистое лицо, потом отвернулся, не в силах унять гложущую боль…
Шепот…
Он вздрогнул всем телом, резко повернув голову.
Ее глаза были открыты!..
В них читалась боль, непонимание, облегчение и… страх.
– Беат!..
– Его горячий шепот обжег ее щеку.
Губы Ольги дрогнули, искривились, с трудом выталкивая едва разборчивую фразу:
– Я… не… чувствую… контакта…
Иван, потрясенный ее словами, посмотрел на гнездо импланта, хотя и без того знал, что кристаллосхема «Беатрис» разбита шальным осколком.
Значит, сейчас она чувствовала, говорила сама?
– Беат… - его голос сорвался, - модуль «Беатрис»…
– Он… разбит?..
– Да.
Она с усилием шевельнула рукой, и ее ладонь накрыла ладонь Ивана.
– Я… Ольга…
Дорохов уже понял это.
– Иван… - Она едва ощутимо сжала его пальцы.
– Не говори… никому… про Беат…
– Я не скажу, Оля… - Он осторожно извлек разбитый кристалломодуль из гнезда импланта, и, расстегнув страховочные ремни, бережно вложил разбитую схему «Беатрис» в ладонь Ольги.
– На память… - Тихо прошептал он.
– А теперь давай выбираться отсюда.
– Нет… - Тихо ответила она.
– Не трогай. Осколки.
– Где? Я не вижу ран!
– Я научилась останавливать кровь. Входные отверстия… они небольшие… Три… Один чуть выше сердца… Извини…