Форт Росс
Шрифт:
Ничто, кроме цикад, стрекот которых уже отчетливо доносился с берега, не нарушало первозданного безмолвия этого утра.
В башне над часовней от дуновения ветра лениво звякнул колокол. Как бы в ответ встрепенулось обвисшее на флагштоке знамя — российский триколор с двуглавым золотым орлом на увеличенном белом поле. Под орлом, тоже золотом, были вышиты три прописные буквы: РАК — Российская Американская Компания.
Глава пятая
Лема 1820-го. Форм Росс. Раннее утро.
Собаки ни с того ни с сего зашлись лаем, но тут же умолкли, точно захлебнувшись. Человек, спавший на кровати, открыл глаза. Будто и не спал вовсе. Какое-то время он еще настороженно прислушивался, затем наконец резко откинул одеяло и сел на кровати. За исключением обуви и верхней одежды мужчина оказался полностью одетым. Натянув сапоги и притопнув, он встал, вынул из-под подушки два пистолета и, привычным движением проверив затворы, сунул их за пояс. Затем, накинув на плечи мундир российского морского офицера и размашисто перекрестившись на образа, бледно поблескивавшие под лампадкой в углу просторной избы, мужчина, стараясь двигаться как можно тише, вышел из комнаты.
Иван Александрович Кусков, комендант и основатель крепости «Русь» — или «Росс», как называли ее здесь на иностранный манер, — больше жизни любил свое детище. Практически все здесь было создано его руками, под его руководством и его стараниями. Оказавшись на крыльце массивного, о двух этажах, комендантского дома, сложенного из отесанного и хорошо подогнанного бруса и служившего по совместительству еще и оружейным складом, Кусков невольно замер перед открывшейся его взору картиной.
Весь обширный двор крепости был заполнен народом. При этом, несмотря на большое скопление людей, человеческих голосов слышно не было. Лишь цикады, ничуть не смущаясь представительной аудитории, продолжали свой оглушительный предрассветный концерт. Да еще собаки, оставленные внизу, в деревне, заполошно перегавкивались. По периметру крепости горели поставленные на высокие треноги жаровни, освещая пляшущим светом сосредоточенные лица людей и придавая всей картине оттенок ирреальности.
Под взглядом коменданта собравшаяся толпа пришла в некоторое движение. Мужчины встали и вышли вперед, бабы со спящими детьми отодвинулись назад. Небольшой отряд кадровых военных в форме морской пехоты, по деловому разобрав ружья, выстроился в шеренгу. Молодой офицерик, подхватив рукой шпагу, чтобы не лязгать металлическими частями новенькой перевязи, кинулся к коменданту. Иван Александрович, легко сбежав по ступеням к нему навстречу, широким шагом двинулся к выстроенной у стены пушечной батарее. Офицерик бросился за ним.
Сказать по чести, гарнизон крепости являл собой довольно странное зрелище. Между орудийными расчетами, у бойниц, расположились индейцы с луками и стрелами. Это были воины соседнего племени Кашайа, входившие в союз племен Помо, территории которых раскинулись почти до Большого Соленого озера за Скалистыми горами на востоке. Кусков прекрасно помнил, как по совету Николая Петровича Резанова они с Барановым торговали эти земли у старейшин племени для будущего русского поселения. Именно что торговали, а затем и купили, к полному удовлетворению обоих сторон.
«Вот человек, — в который раз подумал Кусков. — Какая голова! Какой умница! Ведь это надо ж было так все предусмотреть!»
Кускову не дано было знать, что годы его правления фортом Росс назовут впоследствии «золотым веком» Русской Калифорнии. Сегодня ему казалось, что так будет всегда. Мирно, ладно, славно, любо! Дружбу русских с народом Помо и с Кашайя уже просто дружбой и назвать-то было нельзя. Русские поселенцы, за отсутствием собственных баб, переженились на местных индианках, и колония еще прочнее утвердилась на новой земле. В отличие от испанцев на юге, русские насильно индейцев не крестили. Свадьбы, конечно, игрались как положено — по нашему, православному обычаю, а для индианок, вступающих с русскими мужиками в брак, диакон Кирилл придумал специальный укороченный обряд крещения. Но все знали, что, будучи верными женами, Тани — так поселенцы между собой называли своих раскосых жен — местные обряды и праздники тоже не забывали.
Индейские воины стояли в полной боевой раскраске. У многих были ружья. Одеты они были в расшитые бисером и отделанные бахромой рубахи из тонкой, хорошо выделанной оленьей шкуры и в такие же штаны. Кто в мокасинах, а кто в лаптях! Кусков усмехнулся про себя. Это ж надо — кто бы мог подумать, что простые русские лапти и онучи, которые наловчились ткать индианки, так придутся по вкусу здесь, в Калифорнии! Русские строили уже второй цех по производству лаптей и торговали ими вплоть до столицы Испанской Калифорнии, Монтерея. Этот город-порт, находившийся в двух днях конного пути на юг от Сан-Франциско, являлся после Лимы вторым по значимости портом испанских владений на тихоокеанском побережье обеих Америк.
Кусков остановился и осмотрелся. Орудийные расчеты с зажженными фитилями стояли по местам. Все было готово к бою.
Среди русских и индейцев были еще и алеуты. Их доставили сюда третьего дня с севера, с Ситки, как сменную артель для добычи морского бобра. Они пока держались особняком, сбившись в кучу и крепко прижимая к груди связки дротиков с костяными наконечниками.
«Дикари, ей-богу», — вздохнул Кусков, взглянув на странный народец. В щеках алеутов были проделаны отверстия, из которых торчали вставленные туда звериные клыки. «Надо бы их подбодрить как-нибудь, а то попали как куры в ощип — вместо охоты в полномасштабные военные действия!»
Кусков обернулся к офицеру.
— Унтер-офицер Заборщиков! — громким шепотом позвал он. Офицер воспринял это как призыв к рапорту и, залившись румянцем, прошептал в ответ:
— Все готово, Иван Алексаныч!
— Ты вот что, Прохор… В общем, приказ будет такой…
Кусков немного помолчал, как бы подбирая слова, затем продолжил по-военному четко:
— Заряды жалеть. Бить шрапнелью. Раненых не оставлять, пленных не брать. Да, и вот еще что, братец! Ты это, братьев-кашайцев наших уведомь. Пускай расстараются, чтоб никто из чужих не ушел. Надо сделать так, будто и не случилось тут ничего! Понял?
— Так точно, господин комендант!
— Не надо нам лишних скандалов, — задумчиво, как бы про себя, пробормотал Кусков. — Я уж потом сам в рапорте в компанию все опишу.
Кусков глубоко вздохнул. Потом, вспомнив что-то, добавил:
— Да! А к заливу, на перехват бостонцев, отряд Завалишина вышел?
— Так точно! С ночи еще, господин комендант!
— Ну и слава богу, — удовлетворенно проговорил Иван Александрович. — А что гости наши?
Прохор по-заговорщически подался к Кускову.