Фотографов с рук не кормить!
Шрифт:
– Любимая… – начал этот самодовольный эгоист.
И я взорвалась!
– Какая я тебе «любимая»? Ты мне сегодня на моих глазах изменил!
– Ну, если бы не изменил, то назвал бы единственной, – тут же выкрутился бывший.
Я заскрипела зубами… и хоть сегодня и был не рыбный день, но лещей надавать ой как захотелось. Настолько, что я потянулась за молотком, об который недавно запнулась в прихожей. Сделала пару шагов от порога, и в моих руках оказался папин верный инструмент. Только теперь до Стаса наконец дошло, что я настроена
– Эй, ты чего?.. – настороженно начал он, делая несколько шагов назад.
– Всего… – многообещающе протянула я. – Как говорится, каждый сам кузнец своего счастья… Вот и я сейчас скую: себе – благости, а тебе – больничный от травматолога…
– Ань, мне и так сегодня досталось… И какой, к черту, больничный… Ты же не уголовница, а интеллигентная девушка. Давай все обсудим… – И, видя, как я зверею, бывший в запале протараторил: – Я сегодня все осознал и понял, что мне нужна только ты! Я хочу, чтобы ты стала единственной… Выходи за меня замуж!
Это был его козырь. Последний аргумент, чтобы я вернулась, простила, забыла… Но если вчера я мечтала услышать эти слова, то сегодня…
– Угу, я за тебя выходи, а ты мне что? Кальциевую диету, чтоб рога поразвесистее были? Убирайся!
– Я не уйду! – выпятив грудь, заявил Стас и тараном попер на меня. Даже страх перед молотком куда-то исчез…
И… ровно на пороге остановился как вкопанный, словно на стеклянную стену напоровшись. Закрыл и открыл рот, как рыба, выброшенная на берег.
Но потом удивление на его лице сменилось злостью, взгляд бывшего прошелся по мне и устремился дальше. За мое плечо. Я медленно обернулась и увидела свою «спящую принцессу», которую не смогли разбудить ни лязг кухонной посуды, ни шкворчание омлета… А тут подобранец очнулся сам.
Он стоял, опершись о стену прихожей и выразительно скрестив руки на груди. Его холодное молчание и тяжелый взгляд были красноречивее любых слов. Их даже можно было использовать в качестве оберега от чрезмерно разговорчивых незнакомцев! Да и не сильно болтливых – тоже.
Так смотрит матерый мартовский котяра, у которого зарвавшаяся полевка решила утянуть кусок колбасы. И ныне хвостатый раздумывал: загрызть ли наглую пискуху сразу или для начала прибить лапой.
– Значит, решила отомстить мне?! Изменить? – взвизгнул Стас, по-своему поняв причину, по которой мы с незнакомым мужиком находимся одни в квартире, да еще и в домашней одежде.
– Изменить?! – взбеленилась я. Нет, у меня было много недостатков, от полной несовместимости с готовкой и уютом до привычки петь в душе при полном отсутствии слуха, но ветреной я не была никогда! И от кого я слышу обвинения в предательстве? От этого зародыша мужчины, который на моих глазах лапал ту девицу, от этого сперматозоида недоделанного! – Да я была тебе настолько верной дурой, что, даже переходя дорогу, налево не смотрела. – И замахнулась молотком.
И проломила бы наглецу череп, если бы мою руку не перехватили. Сзади.
– Дорогая, позволь мне самому избавиться от хлама, – прозвучал вкрадчивый баритон.
– Я никуда не уйду! – тут же возразил бывший парень и, судя по всему, будущий труп. Потому как даже без аккуратно отнятого из моих рук молотка я была готова убивать.
Но, противореча своим же словам, бывший сделал шаг назад от надвигавшегося на него «ныряльщика». Мой гость же был очень выразителен: угрожающе смотрел, сжимал кулаки и вообще давил на психику, в том числе и живой тестостероново-мышечной массой. Весьма накачанной такой массой.
Стас струхнул. И ретировался, напоследок назвав меня единственной и неповторимой… Это если перефразировать. А дословно было что-то вроде: «Ты, Аня, стерва, каких еще поискать».
Я же с облегчением захлопнула дверь и только хотела сказать гостю: «Спасибо, но не стоило вмешиваться…» – как услышала:
– Не благодари. – И автостопер усмехнулся. – Мы теперь в расчёте. Ты выручила меня, я спас тебя.
Мне сразу же расхотелось вообще что-либо говорить.
– В расчёте мы будем, когда я навешаю на твои уши столько же лапши, сколько сейчас висит на моих.
Я для наглядности оттянула пальцами свою мочку. Да, бывший ушел. Но желание убивать-то осталось! А передо мной имелся враль, которому я на чистом духу и высказала все, что о нем думаю.
– Я память потерял… Я бедный, несчастный… Обогрейте меня… – зашипела рассерженной гадюкой. – Никакой ты не бедный и не несчастный, Никита Беркутов.
Едва я произнесла имя, как автостопер закаменел, а температура воздуха, по ощущениям, и вовсе понизилась на десяток градусов.
– Как. Ты. Узнала.
– Я, в отличие от бывшего иноземного президента, в гугле еще не забанена, – фыркнула саркастически. – А твой фейс успел по всей сети засветиться. Так что не надо лгать, врун несчастный!
Он устало провел ладонью по лицу, а в его глазах застыло выражение… Словно хотел уснуть на сотни лет, забыть, что он есть на этом свете, а лучше – и вовсе не быть. Или хотя бы чтобы все вокруг перестало крутиться с бешеной скоростью: Земля, события, сама жизнь.
– Ань, извини… я думал, так будет лучше.
– Как – так? – подозрительно уточнила я.
– Если ты ничего не узнаешь. Кто я и почему оказался на трассе. И не будешь сообщать обо мне в полицию.
– Ты в бегах? – спросила я очевидное. Ну правда, кто еще будет бояться стражей правопорядка? И не просто бояться, но и скрываться…
Заговаривая зубы, сделала инстинктивный шаг к входной двери. Ой, не зря этот тип мне показался подозрительным! Преступник. И наверняка – опасный. Ибо о безопасных бандитах я что-то не слышала.
Сглотнула, буквально на языке ощутив вкус страха – одновременно стылого, как морозная мята, и обжигающего, как перец чили. И этот ком ледяного огня прокатился по горлу, упав куда-то туда, где еще утром, кажется, был мой желудок. А сейчас – лишь тянущая пустота.